Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

Отхлебнув, Цзо вытянул из-под диванчика атташе-кейс крокодиловой кожи. Похрустел кодовым набором замка. Стукнул застежками. На зеленоватом бархате внутренней подкладки лежал «беретта-билити-92 СБ».

— Компактная модель. Тринадцатизарядный. Калибр де­вять миллиметров. Спуск мягкий, но не слабый... Не боится воды. Достаточно легкий. Устраивает?

Красный взвесил на ладони парабеллум, мягко положил в атташе-кейс. Задрал подол тенниски, вытянул из-за брюч­ного ремня солдатский «кольт-45», уронил на ковер. Снова взял «беретта-билити», вытряс, проверил и со стуком вогнал назад в рукоятку обойму. Сунул за пояс, одернул рубашку.

— Красный, эй, Красный! — окликнул хозяин «Морского цыгана».

Майкл Цзо резко повернулся всем телом, привставая на коленях.

— Я говорю, братья, пора расходиться. Рассвет...

Голос Нюана звучал глухо и смиренно. Перед ним был император Сюань, которого он, По, бедная обезьянка перед пастью тигра, сейчас повергнет вместе с дорогим катером, виски, матросами и хамством варвара, который считает, что позволено все. Море развязывает и не такие узлы. И тогда и он, хозяин «Морского цыгана», и Красный, видимо, крепко прижатый Майклом Цзо, будут жить, как жили.

— Красный, — говорил ему в ухо старик, пока малаец и матросы с катера сбрасывали концы чалок. — Ты помнишь про свой подарок?

В углу кормового рундука «Морского цыгана» ждал своего часа заброшенный рухлядью и ветошью американский гра­натомет МК-19. Установку два года назад Йот уступил ста­рику в обмен на медикаменты и убежище: сампан Нюана, укрывшийся на мелководье среди коралловых рифов близ берега, заросшего мангровыми деревцами, послужил лаза­ретом для шести человек «Морского братства» Красного. Все имевшиеся двести штук 40-миллиметровых гранат можно было за полминуты высыпать на катер. Море, как, время развязывает любые узлы.

Солнце взошло. Мелкая рябь тронула отражения судов. Джонки мокенов, клюя носами, сдвигались, раскидывая рваные паруса, и казалось, не слабый порыв давит на корич­невые крылья огромных бабочек, а они тянут за собой ветер. Мощный катер, взревев мотором, окутался синим выхло­пом, осел кормой в пену, взбитую винтом, и выпрыгнул на глиссирование, потащив по зеленой воде седые усы буруна.

— Нет, — сказал Йот, — нет...

— Ты же вояка, Красный!

— Нет, — повторил старику Йот.

Хлюпая скулами на короткой волне, «Морской цыган» держал курс на Ост. Аромат тиковых палубных досок, на которых растянулся в тени надстройки Йот, щекотал ноздри. Сверив по компасу направление на Мекку, малаец, полузак­рыв глаза, вывернув ладони, творил молитву. Рулевой толч­ками в штурвал подправлял ход, сидя на корточках и осоло­вело поглядывая через дверь рубки. Из-под махровой тряпицы, кутавшей голову, торчали кустистые брови. Солн­це... Яркое, бесцветное, тяжелое, сплавляло воздух и море в единое раскаленное вещество. Глубокая дрема наваливалась под качку.

Трое суток хода до места высадки давали Йоту долго­жданную возможность отоспаться и оглядеться. Два дня пе­ред этим он практически не смыкал глаз. Усталость тяжели­ла веки, вжимала голову в надувную подушку, подброшенную Нюаном из надстройки, где он готовил пи­щу. Несло дымком очага и керосином, запахами разварен­ного пресного риса и лангуста с молодыми побегами бамбу­ка. Хозяин «Морского цыгана» готовил только себе. Надстройка служила ему домом, куда матросам вход заказы­вался. Спали они, где удобнее спалось, и ели, что прихваты­вали с берега каждый по отдельности. Лишь питьевая вода в пластиковых канистрах считалась общей. Нюан был будди­стом, да еще северного толка, Абдуллах — мусульманином, мокен с женой поклонялись морю, огню и небу, поэтому составить семью, как это складывалось на каботажных джон­ках и сампанах, они не могли. Йот не имел съестного вообще.

Да и не о еде текли думы. Томило: узнал или нет его Цзо? Ловушка, в которую попался Йот, в конечном счете распах­нется, если он, Йот, оплатит свободу той ценой, которая назначена. Однако, ставя капкан наугад — кто попадет из «Морского братства», не важно, лишь бы попал, — Цзо, воз­можно, если он вспомнил настоящее имя Йота, выигрывал слишком. Он получал возможность манипулировать Йотом бесконечно, но в этом случае знал, что у Йота есть брат, единственный родственник в этом мире. Брат, с которым в Бангкоке может случиться все, что будет угодно.

Так вспомнил ил и не вспомнил?

... Летом 1973 года рядовой войск особого назначения Палавек, как звали до 1979 года Йота, щурясь на утреннем солнце, доедал вторую пиалу кенсонпа— рыбного супа — в передвижном ресторанчике на рынке лаосского города Луангпрабанг. Бывшие с ним двое других солдат предпочли курицу в красном соусе. Поддевая мешавшие есть длинные козырьки зеленых бейсбольных кепок с фиолетовыми над­писями «Тайская армия», они рвали зубами жгучее мясо посреди базарной толкотни. Карабины, брезентовые пояса с подсумками, фляжками и саперными лопатками, против обыкновения, побросали без присмотра там, где среди об­рывков бумаги, расплющенных сигаретных коробок, пробок от «Фанты», «Пепси» и пива «Сан-Мигель» ползали бесштаные дети.