Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

– Своей головой додумался, – хмыкнул Аким. – Что у меня тентель, совсем тю-тю? Неужели неясно, что если бы город хотели уничтожить, то за три года осады это могли сделать раз сто. Сравняли бы так, что даже подвалов не осталось, как в Сталинграде. Ведь пригород, где велись боевые действия, был полностью сметён. Потом уже всё лесом заросло и заново обстроилось. Те же деревья – по пригороду они, в основной массе, моложе пятидесяти лет, а в центре Петербурга полно очень старых.

– Логично, – подтвердил я. – Все признаки указывают на справедливость твоих выводов.

– Вот и я о том, – с напором заговорил Аким, на практике применивший метод дендрохронологии и сам того не подозревая. Он был исключительно смекалист и делал очень верные умозаключения безо всякого исторического образования. – Немцы Ленинград втихую очищали от жителей: заблокировали и морили голодом. Зачем уничтожать огромный портовой город? Адольф был не настолько глуп, чтобы отдавать такие приказы. Подобная херня могла придти в голову только нашим пропагандистам. Брехали, пидорасы, невзирая на очевидные факты. Например, исторический центр почти не был разрушен, старые дома на Васильевском острове и Петроградской стороне стоят целые.

– Их восстанавливали, – заметил я. – На гранитных парапетах мостов и колоннах Исаакия до сих пор сохранились выбоины от осколков.

– Случайность, – смутить Акима было непросто, – на войне вообще полно случайностей. Бомбили-то в основном зенитные батареи и места скопления военных. Уничтожать памятники культуры не могло взбрендить даже бесноватому фюреру. Разве что нашим комиссарам. Как бы над ним не изголялись после его смерти жиды, я в их болтовню не поверю. Я все доказательства своими руками из земли доставал, поэтому мне насрать на пропедевтику.

– Но щербины на Исаакевском соборе имеют место?

– Там зенитки стояли, – отмахнулся Аким. – К тому же, были случайные бомбёжки, когда лётчики сбрасывали груз не по назначению из-за обстрела тех же зениток или наши истребители их пугали. Вот и спешили избавиться от лишней тяжести, чтобы горючего хватило обратно долететь. А наши лётчики «юнкерсам» покоя не давали, особенно, когда из Горелово на место нынешнего Сосновского парка аэродром перебросили, поскольку отступали.

– Было дело, – я знал Сосновку как свои пять пальцев. – Как-то давно я там на болотах, что у Тихорецкого проспекта, на сожжённый блиндаж наткнулся. Патроны от «нагана» нашёл.

– Жил что ли рядом?

– Вырос там.

– Забавно, – улыбнулся Акимов. – В Сосновке, наверное, можно копать. Там, похоже, бои шли.

– Навряд ли, – неуверенно сказал я, – уж слишком близко к городу.

– В сороковых годах это место ещё не было городом, – резонно возразил Аким. – Там был лес. Немцы вполне могли дойти до аэродрома. Чего ты хочешь, если линия обороны проходила по Кировскому заводу?

– Так ведь это южное направление, – я помешал в котле бурлящий супец, он был почти готов.

– А Сосновка была тогда дальней окраиной. Это я к тому, насколько фрицы к городу близко подошли. До Стрельны можно было на трамвае доехать, прямо в немецкую комендатуру, а это уже тыл! Касаемо Сосновского парка, я думаю, война там всё же была. Чего ты хочешь, если на Суздальском проспекте, когда его строили, находили стреляные немецкие гильзы!

Тут даже я, поднаторевший в языковых баталиях, не мог ему прекословить. Акимов познавал историю с лопатой в руках, как заправский археолог. Он был, своего рода, экспертом по Великой Отечественной. Я завидовал ему. У меня такого мощного опыта не имелось. Очевидно, для этого было необходимо воспитываться в семье трофейщика.

И очень Родину любить.

– Странно, что ты по примеру Глинника не носишь фельдграу, – расплющил я на щеке очередного комара, – прикид красного партизана с твоими убеждениями не сочетается.

– А я так над ними стебусь! – загоготал Аким, хлопая себя по коленкам.

– Взаимно, – пробормотал я, и тут пришли наши.

С ними притащилось большое чёрное существо. Сначала я подумал, что они захватили в плен лешего, но, приглядевшись, узнал в существе Балдориса, только он был покрыт коркой торфа. Навернулся в болото. Оступиться на картах просто. В результате, собрал на себя все трясинные нечистоты. Балдорис грузно ступал. В ботинках у него чавкало.

– Ого, да ты весь в говне! – приветствовал я Балдориса.

– Поистине в говне, – Болт аккуратно положил на свой рюкзак револьвер и принялся разуваться.