Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

Я собрал ПТР, тот, что был с сошками. К этому времени вернулся Пухлый без автомата.

– О-о, ja, ja, годится – оценил он в присущей ему своеобразной манере.

Я лежал, уперев в плечо приклад наиболее дееспособного ружья. Стрелять без деревянных накладок было неудобно, но я обмотал рукоятку тряпкой, а на планку нащёчника положил свёрнутую спецовку, в которую теперь и упирался скулой. Дома я, разумеется, изготовлю нормальные приспособы, а здесь и такие сойдут.

– Щас мы сделаем вещи, молотки и клещи, – прошептал я, всматриваясь в прицел.

Я старательно привыкал к его необычной конструкции. Он был расположен слева от ствола, что меня, помню, поразило, когда я впервые откопал ружьё. Пользоваться им вполне было можно. Да и как иначе – выносить направление ниткой у меня возможности не будет, крепить на ПТР оптику морока не меньшая; к тому же я опасался, что на пристрелку снайперского прицела уйдёт куча патронов, а их и так нет. Вот и тренировался, пока была такая возможность. Левой рукой я направлял ствол, подтягивая приваренную к плечевому упору планку. Деревья ловились на мушку вполне приемлемо и я решился шмальнуть.

Ты-дым! – вселенная содрогнулась вместе с моими мозгами, затвор рванулся назад, открываясь о копир, выбрасывая вниз воняющую кордитом гильзу.

– А-а-а, маза фака [41] ! – сказал я, повернувшись к Пухлому. Грохот ПТРД был убийственный. Казалось, что изо рта и ушей у меня валит дым.

Оглушённый Вова только потряс головой: мол, действительно, так и есть. Детище конструктора Дегтярёва внушало ужас не только врагу, но и самому стрелку, главным образом.

Мы пошли посмотреть, что получилось. Трофейная волына садила что надо. Я положил пулю точно в цель. Четырнадцатимиллиметровая болванка прошибла дерево насквозь и улетела неизвестно куда. Я улыбнулся.

– Дай-ка и мне стрельнуть, – завёлся Вован.

– На, – протянул я ему патрон, которым и без ружья можно было убить человека. – У тебя дома маслята для пэтээра есть?

– Пара штук на даче найдётся, – сказал Пухлый.

– Дашь? На кой они тебе?

Пухлый кивнул и пошёл к ружью. Я подобрал щепку и воткнул в кору стоящей рядом сосны. Я решил, что дополнительная проверка прицелу не помешает. Пухлый тоже стрелял неплохо, и я его глазу мог вполне доверять.

Чачелов привычно занял позицию для стрельбы лёжа. Я посмотрел. Щепка отчётливо выделялась на фоне коричневого ствола.

– Попади-ка в неё, – сказал я, присаживаясь рядом с Вованом на корточки.

– Яволь, – ответил Пухлый, подтыкая поудобнее куртку на подщёчнике. – Айн момент…

Он замер, затаив дыхание. Я поспешил заткнуть уши, и вовремя. Пухлый долбанул, почти не целясь. Глаз у него был верный. Щепка исчезла.

– Видал? – сказал он. – Белку в глаз могу. Дай ещё патрон.

Я секунду помялся, но вспомнил о лежащих на даче боеприпасах и отдал.

Пухлый выбрал дерево на краю поляны. До него было метров двести. ПТРД прогремел на весь лес, за мишенью попадали срезанные пулей молодые осинки, я поднялся, чтобы оценить успехи.

– Патрон! – скомандовал Пухлый, протягивая руку.

– Да пошёл ты, – возмутился я, – и так уже две штуки извёл. Тоже мне, бронебойщик Денисов! Патрон ему подавай.

Недовольно бурча, я направился к дереву. Сосенка толщиной сантиметров пятнадцать была прострелена точно посередине. Очень хороший результат. Значит, точности прицела я вполне мог верить.

Мы заехали к Вовану на дачу. В доме после нашествия «светлых братьев» ничего не изменилось, разве что на полу тамбура бурело длинное кровяное пятно с неровными краями. Пухлый, естественно, не удосужился его замыть, и пятно исчезало естественным образом, стираясь подошвами. Я удовлетворённо осмотрел дело рук своих, с тайным злорадством припоминая детали дачной бойни. Доспехи Чистоты, из-за которых она и состоялась, снова сидели на мне. Отправляясь в город, я не забывал облачаться в латы. Однажды они спасли мне жизнь, не позволив раньше времени появиться на кухне…

…По прошествии недели я уже по-иному осмысливал обстоятельства того страшного вечера. Страшным он был из-за Маринки. Смерть чужого человека – это одно, но когда она касается близких, то воспринимается совершенно иначе. Я впервые видел жену в истерике. Вспоминать эту сцену не хочется.

Сам я тогда пребывал в некотором отупении. Почему-то до меня не сразу дошло, что выстрел был произведён по человеку, появившемуся в тёмной квартире, то есть – только что пришедшему домой. Так, по крайней мере, мог понять посторонний наблюдатель, когда на кухне включился свет и начал сновать чей-то силуэт, размытый тюлевыми занавесками. Снайпер сделал логический вывод и успешно справился с задачей. Только я сначала не мог понять, кому понадобилось валить тестя и решил, что он-таки доболтался по телефону об азано-кремниевой радивоцелпи.