Николай Иванов - Афганский шторм

Сбивая бусинки воды, провела ладонями по груди, животу, бедрам. Повернулась боком – вроде и в самом деле ничего лишнего, все в меру. Есть, конечно, миниатюрные женщины, ну и пусть они правятся тем, кто любит маленьких. А она-то помнит, как смотрел на нее Борис при первой встрече.

Она улыбнулась воспоминанию, подмигнула себе: как же лихо все-таки заставила она его лезть через забор. Томно потянулась, выгибаясь: а какие бы глаза были у него, если бы увидел ее такой?

Тут же смутилась своим мыслям и, чтобы не видеть себя покрасневшей, выключила свет, вытерлась в полумраке. А Борису она сейчас приготовит окрошку.

– Вернусь из отпуска, угощу тебя настоящей окрошкой, – ответила она тогда в столовой хоть и на скупой, но все же комплимент Бориса. Господи, как же долго шли они к примирению. И, боясь потерять, разорвать эту тонкую ниточку, вновь связавшую их, торопливо добавила: – Седьмого июля, в день возвращения из отпуска, объявляю окрошечный ужин.

– Приглашаешь? – Он поднял голову, и глаза их встретились. Она разглядела в них недоверие, там же готовы были вспыхнуть и колючки, если вдруг уловит усмешку, неправду в ее словах.

– Приглашаю, – тихо ответила она, теперь сама опуская голову.

Помолчали, может быть, оба даже попытавшись представить будущую встречу.

– Я не смогу тебя проводить. – Борису, который ни разу не был в квартире Оксаны, это, видимо, было сделать труднее, и он нарушил молчание первым.

– Я знаю, у тебя выход в горы. – Она все знала о нем.

– Тогда встречу после отпуска.

Весь отпуск Оксана мысленно спускалась с трапа самолета и выглядывала за решетчатой оградкой аэропорта Бориса. Спускалась и шла к нему, спускалась и шла… И наверное, сглазила, потому что, когда в реальности сошла с самолета и шла к толпе встречавших их рейс из Ташкента, Бориса среди них не увидела. Недавних ее попутчиков переобнимали, перецеловали, развезли в машинах, а она все стояла на солнцепеке, выглядывая офицерскую фуражку…

Но не дала себе обидеться: сама служит и знает, что случиться может всякое. Не приехал, – значит, не смог. И до этого дня ее никто никогда не встречал здесь, так что добираться до дома одной – не привыкать. Может, оно и лучше, что не увидел ее Борис пыльной, помятой, пусть сейчас посмотрит…

Наверное, в самом деле не говори никогда под руку: не успела об этом подумать, в дверь в тот же миг позвонили, иона, не готовая к встрече, вначале даже села на диван, затем подхватилась, бросилась к зеркалу. Что же это она, даже волосы не высушила, ведь могла бы достать фен. А халат? Переодеваться или не надо? Как это будет выглядеть со стороны, что она встречает его в халате?

В дверь позвонили снова, на этот раз дольше, настойчивее, и она лишь перевязала пояс, запахнувшись в халат поглубже. Успела еще открыть духи, смочив ими руки, провести по волосам. Подбежала к двери. И тут силы оставили ее. Сердце колотилось так, что прерывало дыхание: а вот так ангелы умирают.

На площадке послышались шаги – неужели уходит? Конечно, если она так будет стоять, то дождется! Щелкнула замком – нарочито громко, чтобы услышал, остановился…

Распахнула дверь и замерла: вместо Бориса на ступеньках лестницы стоял Крижанаускас.

– Здравствуйте, Оксана Сергеевна. – Сержант поднялся обратно на площадку. – А я звоню, вроде нет вас.

– Здравствуй, Витаутас. Просто я только приехала…

– Да, мне старший лейтенант Ледогоров сказал, что вы приезжаете сегодня.

– А где он сам?

– Докладываю: старший лейтенант Ледогоров убыл к новому месту службы.

– К новому месту? Когда? Куда?

– Докладываю: в конце месяца. Перевели за один день к десантникам. Он попросил меня сообщить вам.

– Спасибо, – прислонилась к косяку Оксана. Перевели… И не говорил, что добивается этого, смолчал…

– Извините, Оксана Сергеевна, побегу.

– Зайди, гостинцев ребятам…

– Оксана Сергеевна, я в самоволке, времени нет.

– А письмо, записку? – вдогонку спросила она, но сержант на ходу помотал головой.

Уехал… И ни строчки, ни слова, ни полслова. Крижанаускаса выбрал, зная, что тот – доложит. Доложил…

Оксана прошла в комнату, опустилась на диван. Вдруг почувствовала страшную усталость: все эти перелеты, сумки, жара свое дело, оказывается, делали. Но самая непомерная тяжесть – это от Бориса. Уехал… Неужели не мог подождать, отпроситься, в конце концов? Мир же не рушится, попросил бы хорошо – отпустили. А что, если не захотел отпрашиваться? Вдруг и тогда, в столовой, уже знал, что к концу месяца его в эскадроне не будет, что не встретит?.. Нет нет, он так смотрел на нее! Почему же молчал, что собирается уходить к своим десантникам? Конечно, мужикам главное – дело, а офицерам еще и служба, погоны. Разве можно их променять на человека, который… который…

Читать дальше