Владимир Рыбин - Сокол, № 1, 1991

— На Земле?.. Ну да, на Земле… — рассеянно повторил Александр. — Но ведь с Землей уже давно не было контактов. Информационная изоляция, разве не так? Или это было много раньше? Кажется, я окончательно запутался, Гея. Ну да, конечно, я помню эту проблему. Ты имеешь в виду воссоздание людей по информационной матрице? Идеальные копии мозга или что-то в этом роде. Но ведь при этом абсолютно все становится искусственным!..

Он вдруг как бы очнулся, почти с испугом посмотрел на нее.

— Пусть так, в этом ли дело? — пожала плечами Гея. — Во всяком случае, это один из аргументов против полного одиночества. Александр, знай, я решилась создать на «Ковчеге» системы агрегации и попробовать произвести инклонирование всего экипажа. Восстановить все, как было, до твоего пробуждения, понимаешь? Я хотела встретить тебя в окружении друзей, с «Букетом Полета»…

— Но я проснулся, а здесь никого не было! Гея тяжело вздохнула.

— К сожалению, я была слишком наивна, рассчитывая на быстрый успех. Впрочем, я хорошо помню твой предыдущий «выход», ведь я почти везде следовала за тобой. Не выходила лишь в Космос. Пойми, впереди было еще так много работы, а я хотела по-настоящему подготовить тебя к тому, что произошло. В общем, я решила действовать постепенно. Ввела адаптационные фены в форкамеру, чтобы у себя в лаборатории создать «эффект присутствия», отвлекая твое внимание гравиметрами. Потом…

— Погоди, Гея! Но ведь ты все равно не предотвратила эмоционального шока и моего окончательного «ухода». Я же все увидел в Космосе и понял…

— Но я и добилась кое-чего! Поняла это по твоим биоэнцефалограммам, они шли на модули БМК. Кроме того, уже знала, что твой «уход» не окончателен. И тогда, ты не поверишь, даже испытала нечто вроде облегчения, хотя и не представляла всех будущих сложностей. Ах, Александр, Александр! Рассказывать об этом — мука великая. Я же была одна здесь, совсем одна в пустом мире «Ковчега». И прошли миллионы лет… Конечно, потом многое стало иным. Ты ведь знаешь, системы инклонирования требуют постоянного притока энергии, а технологические модули Корабля были на грани саморазрушения. Для того чтобы создать здесь разум, мне пришлось заниматься всем понемногу, переработать столько информации!..

— Неужели тебе не кажется безнравственным создавать дубли людей, уже живших на свете? — взволнованно отвечал Александр. — То есть я хочу сказать, не кажется ли тебе, что это слишком большая ответственность — создавать новые сознания и пытаться напитывать их память чьим-то, уже угасшим разумом? Ведь ты не Бог, чтобы вот так вольно распоряжаться человеческими судьбами. Неужели все это лишь ради того, чтобы тебе, ну пусть нам, было здесь немного легче?

— О, совсем нет, тут другое. Тут… Ну, как бы тебе объяснить… — Гея, досадливо поморщилась. — Прежде всего пойми главное, у них ведь и впереди целые жизни. Огромные! Киборги могут жить практически вечно. И то, что они будут иметь такое прошлое, это же их счастье. Ведь тогда погибли лучшие люди Земли, разве не так?

— И все же, Гея, я не стал бы подобным образом подправлять чью-либо судьбу, хотя и в прошлом.

— Ничего, абсолютно ничего безнравственного в этом нет, Александр! — воскликнула Гея. — Согласись, ведь это уже совершенно их личные судьбы, сознание и новая плоть гармонично сольются и обретут новую форму развития.

— Кем-то избранное для меня прошлое… Не знаю, пожелал бы я такой участи… Да, но зачем тебе потребовалась информация о себе самой? Ведь ты запрашивала недавно и ее.

— Я проверяла накопители по всему экипажу, — быстро, словно заранее была готова к такому вопросу, проговорила Гея. Она стремительно поднялась с кресла и, отвернувшись, стала смотреть в черное окно. Александр исподлобья наблюдал за ней. Прежняя подсознательная догадка мучила его с новой силой.

Молчание затягивалось, становилось невыносимым.

— Ты задал мне, пожалуй, самый трудный вопрос, Александр, — наконец подала голос Гея. — Очень трудный для меня… Но, если хочешь, я расскажу тебе всю правду… Даже обязательно расскажу, ведь тогда ты поймешь главное…

Она отступила от окна, повернулась к нему. Лицо ее было бледно, глаза еще больше потемнели. В волнении обхватив руками плечи, стала ходить перед ним взад и вперед по залу.

— Видишь ли, я так долго занималась созданием нового модуля, что… Не знаю, в самом деле не знаю, как сказать тебе об этом. В общем, мне приходилось снова и снова ложиться в анабиоз между экспериментами, но все же время шло, шло неумолимо, и я… Я столь же неумолимо состарилась. Да, да, Александр, состарилась безнадежно, окончательно, не заметив даже своего увядания. И когда наконец осознала это, меня охватило отчаяние. Разве я не имела права подумать о себе, Александр? — с мукой в голосе спросила Гея. — Тогда мои мысли были заняты лишь одним — работой. Впрочем, именно работа и спасла меня. Как могла, уняла свое сердце, прогнала черные мысли. Я боялась умереть, не осуществив своего замысла. Ведь это означало бы и твою смерть… — Ее глаза наполнились слезами. — И все-таки я построила установку, слышишь, Александр? Я сделала это только ради тебя, совсем не думая о себе. Ну а потом… Потом я поняла, что мне надо первой испытать искусственный модуль. Вот и вся разгадка… Всего две недели назад я, словно птица Феникс, восстала из пепла. Вернулась в свою молодость. И не считаю себя обманутой или обделенной судьбой, Александр. Я благословляю свое прошлое, наше общее прошлое… А впрочем, счастье мое не было таким уж безоблачным. Уже катастрофически падала энерговооруженность Корабля, и я должна была заниматься системами регенерации… Собственно, теперь ты знаешь, почему я однажды оказалась здесь, в лаборатории физиков. Лишь восстановив энергообеспечение Дома, я могла попасть наверх, в анабиозный сектор, чтобы снова продолжать инклонирование… Теперь ты не осуждаешь меня? — с надеждой спросила она.