Владимир Рыбин - Сокол, № 1, 1991

Подойдя к проему герметично закрытых дверей, Александр вытянул правую руку вперед. К счастью, емкостная связь еще действовала. Титаново-композитная плита пошла в сторону, и ему открылась анфилада вспомогательных лабораторий. Лишь главное из помещений было освещено достаточно ярко, остальные едва угадывались в глубине, в неверном отсвете мигающих рубиновых ламп.

Он обошел пирамиду серебристых контейнеров, сваленных прямо у холодильной камеры. Далеко впереди поблескивали монтажные кронштейны, на которых была смонтирована какая-то аппаратура, опутанная фиброволокнами и гибкими волноводами. В овальной нише за полупрозрачной пластиковой стеной угадывались сети тусклых размытых огней.

«Ага, значит, они и в самом деле здесь, эти треклятые модули! Она смонтировала их возле энергоблоков. Что ж, это вполне логично», — Александр облегченно вздохнул и тут же почувствовал смертельную усталость во всем теле. Тащиться назад, в библиотеку, уже не было ни сил, ни желания. Осмотревшись, он подошел к большому пеналу из-под пневмопочты. Верхняя его дверца пружинила, и кибернетик решил, что лучшего ложа ему сейчас не найти. Он набросил на голову капюшон куртки, потом лег навзничь.

Над ним к далекому арочному потолку многоцветным плющем тянулись жгуты фиброволокон, то выступая из полумрака вспышками световодов, то снова мягко растворяясь на фоне серебристых панелей. Александр прикрыл глаза, дав волю ленивым, отрывочным мыслям. Ему хотелось быстрее заснуть, но тупая височная боль удерживала сознание в зыбком бодрствовании. Итак, он как будто уловил неестественность в поведении Геи. Наверное, ждала его реакции на все происшедшее, на «копию». И все же странно, что она не вывела его из анабиоза, хотя так долго жила в полном одиночестве, совсем рядом. Кстати, эта похожа на ту, настоящую Гею даже больше, нежели она, Гея, когда-либо была похожа на саму себя. Бред?.. Нет, нет, попробуем разобраться. Скажем так: прошлая Гея — это и его прошлое, верно? Разумеется! Тогда попробуем вернуться поглубже в прошлое, в то время, когда она впервые вошла в его жизнь.

И он принялся вспоминать школу космонавтов, университет, свою давнюю студенческую жизнь в общежитии, пробные полеты к Ганимеду, увлечение старыми книгами… Вдруг что-то неясное, но настораживающее забрезжило в его памяти. Он замер, с мучительным напряжением вслушиваясь в себя. Стоп! Да уж не в том ли странном сне вся разгадка? Столь давнем, что теперь он кажется не из его собственного прошлого. Дикая, странная казнь на крыше ратуши… Ну да, конечно, именно это почти забытое сновидение и тревожило сейчас его подсознание! Он тогда много читал из истории человечества и был слишком впечатлителен. Вспомнилось и то утро перед экзаменами, брившийся перед зеркалом Овлур, который насмешливо внимал его рассказу о необычном сне…

Рассвет над старинным городом. Множество черепичных крыш, готика. Он, Александр, и какая-то незнакомая девушка на огромной высоте, на гребне одной из этих крыш, освещенные поднимающимся солнцем. Необычайно тихо вокруг. Город еще не проснулся, окутан предутренней дремой, но Александр знает, что им с девушкой не дождаться его пробуждения. Ила суждено погибнуть, разбиться на булыжнике базарной площади. Но не страх, а радость переполняет его. Он понимает: те несколько шагов, которые они сейчас сделают к краю бездны, навсегда останутся в памяти людей — тех, ради кого они пожертвовали своими юными жизнями. И вот он смотрит в глаза своей соратницы по борьбе и с восторгом понимает: ее душу переполняют те же чувства… А сзади уже звучат гортанные команды, и, подчиняясь грубой силе палачей, они крепко берутся за руки и делают эти последние роковые шаги. Вокруг них с шумом взлетают голуби, осыпаются под ногами обломки розовых черепков, но они не смотрят вниз, они смотрят друг на друга. О, они уже не здесь, они улетают далеко-далеко, в безмерные глубины космических пространств. И так торжественны, так невыразимо прекрасны их лица, что даже палачи замирают, пораженные силой их духа.

Да, именно в образе этой девушки и пришла тогда к нему его будущая любовь, его Гея. А главное, саму Гею он встретил буквально через несколько дней — на теннисном корте, она играла с Овлуром. И он тотчас узнал в ней ту, с которой улетал во сне к звездам…

Так что же это? Продолжение давнего сна? Казни на крыше собора?.. Или просто информация о прошлом есть в памяти Супертранспьютера? Да, наверное, так и есть. Значит, при инклонировании она подстроилась под его юношеский идеал. Но зачем ей это, ведь он и без того всем сердцем любил Гею. Или она, повторенная, захотела стать еще ближе?