Владимир Рыбин - Сокол, № 1, 1991

Он медленно оглянулся. Она стояла в дверях библиотеки и с таинственным выражением лица махала ему рукой. Что-то странное было в этих торопливых жестах. Казалось, она опасается, что привлечет чье-то внимание. Александр, невольно оглядываясь по сторонам, пошел назад. «А ведь она боится за меня! Но почему? — он пристально вглядывался в ее лицо. — Надо прямо спросить ее об этом…»

Однако, когда он приблизился, Гея протянула руку и быстро сжала его ладонь. Неотрывно глядя ему в глаза, она отступила внутрь библиотеки. Казалось, Гея молча дает ему понять — любая нечуткость с его стороны может причинить ей боль. И Александр так же молча последовал за ней. Он понял: сейчас надо лишь подчиняться.

В дверь ему были видны два кресла, покрытая пледом софа и столик с транслятором связи. Рядом светились собранные в гроздь голубые лампы ночника.

— Входи, ну входи же быстрей!.. — жарко зашептала Гея. — Я давно жду тебя здесь, даже дольше, чем раньше, целую вечность. Хочешь, я все расскажу? Ну хочешь?.. Ведь ты же не поверил мне, я знаю. Вернее, не понял, не мог понять. Я ведь и сама испугалась, но ты ушел, и я поняла: мне надо быть с тобой рядом, всегда, даже в твоих снах, даже в мыслях, как раньше, помнишь? Ведь я сейчас все для тебя — и смысл, и надежда, и вера. Даже, может быть, сама жизнь. Я хочу, я должна сделать тебя сильным, живым, Александр. Ты проснешься до конца, милый. Но только еще одно, очень важное… Если ты не поверишь в мою реальность, я тоже не смогу уже поверить в нее. Потому что я люблю тебя, люблю сильнее, чем раньше, слышишь?..

Он все также испытующе смотрел на нее. Но на этот раз Гея не отвела своего взгляда. Она медленно подняла руки и с невыразимой нежностью обняла его. Теперь ее прекрасные черные глаза были совсем рядом. Они уже не казались ему чужими. Александр коснулся губами ее влажных губ, Гея с готовностью прильнула к нему, и они слились в единое существо.

Мягко лучились свисающие к изголовью софы коконы голубых ночников. За окном во мраке ветер тихо шуршал пластиком.

Александр, приподнявшись на локте, долго смотрел на спящую Гею. Лицо ее было спокойно. Он не замечал даже трепета ресниц, дыхания, того сокровенного движения жизни, которое дают мимолетные сновидения. «Как же ты устала, родная моя, — думал он, любуясь ее тонкими чертами. — Я мечтал лишь о твоем голосе, а теперь ты рядом со мной — близкая, живая. Но я не должен больше спать, не должен. Буду охранять твой покой…»

Он укрыл пледом ее обнажившееся плечо и осторожно поднялся. Взял со столика сонар связи и укрепил его на запястье. Одевшись, медленно подошел к окну.

В бархате Вечной Ночи над горизонтом астероида по-прежнему тлело загадочное бледно-голубое свечение. «Космический мираж, — рассеянно подумал он. — Уже миллионы лет „Ковчег“ падает в объятия пустоты, и нет конца его падению…»

На ум пришли слова Геи: «Я чувствовала закат времени, гибель всего живого. Мои цветы стали увядать прямо на глазах… Но особенно тоскливо стало, когда одно за другим погасли наши солнца. Я часто ходила к скалам, смотрела на Озеро, на мертвый Дом, и мне казалось, что это памятник нашему общему прошлому…»

Александр осторожно опустил штору, повернулся к софе.

«Бедная, бедная моя Гея. — Чувство жалости переполняло его. — То же думал и я когда-то. Но мог ли я предполагать, что ты готова на такую великую жертву?.. Самоклонирование, замена себя копией. Ведь это полный „уход“ и новое рождение. Нет, я не знал тебя до конца, хоть и любил и не задумываясь отдал бы свою собственную жизнь ради твоей. Что же мне сделать для тебя, родная?..»

Чувствуя потребность действия, он осторожно открыл дверь и вышел в коридор. Здесь уже работали озонаторы. У окон благоухали свежие цветы. Почти все информационные табло у лифта светились, ясно говоря о том, что жизнь уверенно возвращалась на этаж физиков.

Александр неспешно шагал по мягкой, хорошо вычищенной дорожке, неотступно думая о Гее, о своей первой встрече с ней. Да, она ждала сострадания, а он снова и снова лез со своими нелепыми расспросами о клонировании. Но почему она говорила о невозможности быть искренней с ним здесь, на Корабле? Почему на ее лице снова появилось то странное, тревожное выражение в тот миг, когда он увидел ее в дверях библиотеки? Она глянула в окно, словно кто-то подсматривал за ними из темноты Вечной Ночи. Да, да, что-то определенно мучило ее. И тревожилась она не за себя — за него.

Он в задумчивости остановился у двери в лабораторию, где впервые увидел Гею. Здесь был встроен в стену особенно большой иллюминатор, похожий на огромный черный глаз, которым мрак сейчас смотрел на него. Александр потрогал рукой прозрачный композит. И тотчас на его зеркально-гладкой тверди возникло голубоватое свечение.