Хэммонд Иннес - Берег мародеров

— Он тогда жуть как перетрусил,— сказал матрос.— А до того, как подняться на борт, много пил. Трус он, это уж точно.— Матрос сплюнул, потом добавил шепотом: — Я бы не удивился, узнав, что большинство гестаповцев сразу становятся трусами, стоит плетке повернуться к ним другим концом.

Возможно, они были несправедливы к Фульке. Возможно, он обладал даром предвидения. Так или иначе, два дня спустя «У-24» была потоплена гидропланом в Бискайском заливе.

Прежде, чем «У-24» ушла с базы, коммодор спустился к лодке вместе с ее командиром Варндтом. В какой бы час ночи лодка ни покидала базу, коммодор всегда провожал командира. Таков был ритуал. Я видел лицо Варндта, когда он ступил на борт. Он был суров, но бодр. Прежде, чем спуститься в лодку, он отсалютовал и помахал рукой. Они все были одинаковы, эти командиры немецких подводных лодок, да и их экипажи тоже, если на то пошло. Большинство из них были молоды. Они знали, что их ждет. Каждый раз, когда они отправлялись в поход, вероятность того, что они вернутся живыми, была всего лишь два к одному.

Что до нас с Логаном, то наша жизнь была не так уж и плоха. Мы, правда, много работали, да и воздух был не очень хорош, несмотря на вентиляцию. Но по вечерам, когда мы удалялись к себе, можно было читать немецкие журналы. Их уже набралось довольно много, и я, бывало, тайком читал Логану рассказы. Он с удовольствием их слушал, но, хотя я постоянно толковал ему о Кэджуите и южном Корнуолле, в голове у него, казалось, было совсем пусто. Кэджуит, по-моему, был его единственной любовью, однако Логан не выказывал никакого интереса к нему и хоть бы раз попросил меня рассказать о нем подробнее. Большую часть времени он выстругивал кухонным ножом макеты лодок. Вероятно, это было неким подсознательным отражением жизни, которой он уже не помнил. Против этого никто особенно не возражал, а доктор даже одобрял такое занятие, полагая, что оно поможет вернуть память. Иногда Логан часами вырезал на деревянных ножках раскладной койки свою фамилию, будто боялся, что позабудет и ее.

Со временем нам все охотнее разрешали общаться с матросами. Они очень быстро привязались к Логану. Они подтрунивали над ним, но он вроде бы ничего не имел против. Вероятно, их привлекало его огромное тело и заключенная в нем страшная сила. А когда они убедились, что он не только простецкий малый, но и совершенно безвреден, они стали водить его по вечерам на камбуз, подносили рюмочку и просили показать фокусы, которые, как правило, основывались на силе. Он мог поднять на стойку бара двух матросов среднего роста, подхватив их за пояса брюк. Его популярность среди матросов во многом объяснялась этим трюком, да еще тем фактом, что теперь он пьянел от самой малой дозы и казался очень забавным. Большой Логан превратился в шута, и мне было мерзко смотреть на этот спектакль.

Тем временем я научился ориентироваться на базе. Собственно говоря, мы могли свободно передвигаться по трем галереям, но заходить в доки и на склады нам запрещалось. За появление в этих местах без разрешения полагались суровые взыскания, и тем не менее по роду своих обязанностей я побывал о самых потайных уголках базы, и у меня сложился ее мысленный план.

Лишь ознакомившись с работой базы по-настоящему, я в полной мере осознал, что такое немецкая дотошность. Она была просто невероятна. Позже я узнал, что на сооружение базы ушло два года и около пяти миллионов фунтов стерлингов. Более того, все оборудование или сырье для производства оборудования на месте доставлялось на базу потопляемой баржой. Я уже рассказывал о длинной пещере, в которую заходили подлодки, о тягловом приспособлении и о семи отсеках, отходивших по радиусу от главной пещеры.

Прежде всего ни одной лодке ни при каких обстоятельствах не разрешалось входить на базу днем или даже в лунную ночь. Тягловое устройство шло по подводному устью пещеры до опоры, закрепленной в морском дне ярдах в ста от берега. При благоприятных условиях с опоры всплывал стеклянный шар-поплавок вроде того, какими пользуются рыбаки для своих сетей. Поплавок был покрыт слегка фосфоресцирующей краской и крепился к опоре обыкновенным канатом. Канат, в свою очередь, имел электросвязь с берегом. От резкого рывка за стеклянный шар — одной плавучести шара было недостаточно — приводился в действие звонок в аппаратной тяглового устройства. Командир подлодки, желавший войти на базу, должен был, дергая за шар, передать морзянкой номер лодки и свою фамилию. Если же шар пытался вытащить случайный человек, его немедленно отпускали с привязи.