Глава 1. «АРИСЕГ» ПРИХОДИТ В КОРНУОЛЛ
В матросском кубрике было жарко от соседнего машинного отделения. И тем не менее меня пробирала дрожь, когда я поставил стакан и снова потянулся за бутылкой. Свет от лампочки без абажура больно бил в глаза. Я снова наполнил стакан. Алкоголь, спускаясь по горлу, обжигал внутренности, но теплее мне не становилось. Мне казалось, что я промерз до костей. У нас над головой грохотали по палубе сапоги. По соседству в гамаке шевельнулось чье-то тело, человек всхрапнул, повернулся на другой бок и снова затих. Гамак, повинуясь движению судна, раскачивался, словно на нем лежала кипа соломы. От застарелого запаха немытых тел, смешанного с парами коньяка и синего табачного дыма, у меня слезились глаза.
– Сколько времени? – спросил я.
Во рту у меня пересохло – он напоминал мне пыльную пещеру, в которой, словно мохнатая заячья лапа, болтался язык. Из горла вырвались хриплые неестественные звуки, когда я задал вопрос.
– Твоя уже спросила, сколько время, две минуты назад.
– Ну и что, и опять спрашиваю, – грубо сказал я.
Черт бы побрал всех этих итальяшек. С какой стати я должен пить с итальянцем? Зачем Малигану понадобилось брать в команду итальянцев? Но англичане не желают со мной нить, так их растак. Эгг пил со мной только потому, что он уже напился и был готов пить дальше с кем угодно. А может, ему нравится смотреть, как из моего нутра выглядывает страх? Он смеется надо мной. Я вижу это по его черным глазам.
– Сколько времени, черт тебя подери? – заорал я.
Он вытащил из кармана большие серебряные часы и повернул в мою сторону позолоченный, богато украшенный циферблат. Четверть четвертого. Если расчеты Малигана верны, скоро покажется английский берег. Вечером, когда садилось солнце, справа по борту был виден Бишопский маяк.
Эгг сунул часы в карман и снова взялся за стакан. Он пил шумно, чмокая и отдуваясь. Его толстые мокрые губы блестели при свете качающейся лампочки. Он улыбался, а глаза его следили за мной. О чем он думает? Что происходит под этим круглым бритым черепом? Жестокие губы, карие глаза, точно такие, как у собаки, как у страстной женщины, – холодные глаза.
– Будь ты проклят! – заорал я. – Чему ты улыбаешься?
Я чувствовал, что во мне вскипает злость, вытесняя озноб и страх, все тело разбухает, расширяется, и тесный кубрик уже не может его вместить. Веки его дрогнули, и, когда я заглянул ему в глаза, они были широко раскрыты, так что я мог заглянуть в самую глубину, в самое его гнилое нутро. А он просто смотрел на меня своими широко раскрытыми жесткими глазами.
Злость моя улетучилась, и мне снова стало холодно.
– Черт бы побрал всех итальянцев, – услышал я собственный шепот.
Интересно, сколько времени я уже пью? И что все это значит? Да не все ли равно? С Италией я покончил. Передо мной лежит Англия, вот она, впереди, в темноте, которая простирается за стальной обшивкой судна.
Человек, который давеча ворочался в гамаке, перевернулся на спину, вытянул руки и сел, протирая со сна глаза.
– Что, снова надрался, Эмилио? – спросил он итальянца. – Господи, неужели никогда не остановишься? – Он нагнулся, чтобы посмотреть на бутылку. – Никак коньяк? Где ты его раздобыл? Спорим, залез-таки в какой-нибудь ящик. Итальянец улыбнулся:
– Хочешь выпить, Раппи?
– Не возражаю, – усмехнулся тот. – Но Бог тебе в помощь, если шкипер дознается, что ты запустил руку в груз. Малиган не стесняется, когда нужно разобраться с теми, кто залез к нему в карман. Ладно, ладно, знаю, что ты ловко орудуешь ножом, но у него-то пушка, разве не так?
Лицо итальянца расплылось в усмешке, обнажившей прекрасные белые зубы.
– А разве синьор Малиган не на палубе? Он сюда не заходит. Слишком здесь воняет. – И он беззвучно засмеялся.
– Ну что ж, это твои похороны, приятель. – Раппи сбросил ноги на пол и вылез из гамака.
Он застегнул брюки и крепко прижал ладони к животу, словно проверяя, все ли там в порядке. У него была грыжа, потому-то его и называли Раппи. [Rappi – сокращенное от rupture {ам) , произносится как «рапче») – грыжа.] Он был худой и костлявый, лицо у него было как у черепахи, а адамово яблоко на тощей шее двигалось вверх и вниз при глотании. Редкая седая двухдневная щетина покрывала грязную морщинистую шею и подбородок. Он достал эмалированную кружку и налил в нее до половины из бутылки.
Читать дальше