Андрей Воронин - Беспокойный

Неторопливо дожевывая бутерброд с копченой колбасой, подполковник Сидоркин сквозь толстое поляризованное стекло наблюдал, как испытуемых фиксируют в стендовых креслах. Старожил лаборатории, лысый жилистый уникум под порядковым номером ноль-два девяносто пять, снова был в их числе и, как всегда, вел себя так, словно пришел на обследование к наблюдающему врачу в профсоюзном санатории. Он приставал с разговорами к угрюмому гориллоподобному санитару и, несмотря на неоднократные окрики, занимался этим безнадежным делом до тех пор, пока его не погладили дубинкой по ребрам.

Остальные пятеро испытуемых вели себя как полагается, то есть смирно. Один из них был из последней партии и растерянно, с испугом оглядывался по сторонам, явно теряясь в догадках по поводу того, что ему предстоит. В санпропускнике его отмыли до скрипа, подстригли и побрили, но ошибиться было невозможно: это был ярко выраженный бомж. Четверо других, как и двести девяносто пятый, были здесь уже не впервые и, в отличие от двести девяносто пятого, демонстрировали вполне типичное, то есть нулевое, поведение: сидели неподвижно, молчали и смотрели прямо перед собой пустыми, будто нарисованными неопытным подмастерьем художника, глазами. Это были просто живые куклы, без команды способные только есть, пить, дышать да выводить из организма отходы жизнедеятельности.

– Эксперимент бэ-пять дробь семнадцать, – пригнув к себе микрофон записывающего устройства, продиктовал Черных. – В эксперименте участвует группа из шести объектов, прошедших стандартное медицинское обследование… – Он ткнул пальцем в кнопку, выключая запись, и, раздраженно блеснув очками в сторону Сидоркина, сварливо добавил: – Эксперимент… Пустая трата времени и материала! С таким же успехом их можно поставить к стенке и расстрелять. Или забить камнями. Оборудование ни к черту не годится, это же ясно как день! Волновые методы воздействия на психику разработаны десятилетия назад, и все это время мы топчемся на месте. Нам ничего не стоит свести с ума и заставить бесноваться целый город, а при подаче на аппаратуру соответствующей мощности – даже небольшую страну. А точечно, избирательно воздействовать на отдельно взятого человека как тридцать лет назад не могли, так и сейчас не можем.

Сидоркин проглотил остаток бутерброда. Умнее всего было промолчать, но скрипучее нытье шефа надоело ему безумно, и он позволил себе ответить.

– А может быть, это в принципе невозможно, – предположил он. – По крайней мере, на нынешнем уровне развития технологий. Айзек Азимов, например, в своих фантастических рассказах задолго до Хиросимы описывал винтовки, стреляющие атомными пулями. Ну и где они, эти винтовки? Существуют ядерные снаряды для дальнобойной артиллерии, но это оружие, согласитесь, так же далеко от снайперской точности, как и наши с вами излучатели. Какой смысл попадать снарядом в десятикопеечную монетку, если заключенный в нем заряд все равно сотрет в порошок все в радиусе километра?

– Составьте отчет, коллега, и отправьте его наверх, – язвительно посоветовал Черных. – Думаю, там оценят смелость вашей научной мысли. Вы же сами давеча цитировали его превосходительство: работать надо!

– Физиолога бы нам, – сквозь толстое стекло задумчиво разглядывая двести девяносто пятого, проговорил Сидоркин. – Хорошего, знающего психофизиолога. Может быть, секрет, как в матрешке, запрятан в этом лысом клоуне…

– Сомневаюсь, – непререкаемым тоном отрубил Черных.

– Сомнение – основа познания, – рассеянно заявил подполковник. – Вам не кажется, что он сегодня держится даже развязнее, чем обычно? Как будто получил подарок или хорошие вести из дома и теперь не знает, куда деваться от радости…

– Вряд ли это имеет значение, – сказал Черных, кладя руку на пульт управления.

– А мне почему-то кажется, что имеет, – удивляясь собственной бесцельной настойчивости, заявил Сидоркин.

– Что ж, – помедлив, сдержанно и сухо произнес полковник, – видимо, сегодня такой день, что странности в поведении наблюдаются не у одного только ноль-два девяносто пятого…

Подполковник понял, что на сегодня споров и пререканий уже достаточно. Мелкие странности в поведении – ерунда, если дело происходит на поверхности. А здесь, в ограниченном пространстве строго засекреченного военного объекта, достаточно грамотно составленной докладной записки, чтобы в штатном расписании лаборатории появилась вакансия научного сотрудника. На твое место явится новый болван, уверенный, что ему доверено будущее современной науки, а тебя вместе с другими бедолагами забросят в кузов электрической вагонетки, которой управляет резиновое чучело с противогазной харей вместо лица. И все это произойдет по твоей собственной вине – просто потому, что не справился с раздражением и не сумел удержать в узде свой строптивый, как норовистая лошадь, язык…