Андрей Воронин - Беспокойный

Очкастый медик склонился над ним и большим пальцем обтянутой латексной перчаткой руки сдвинул вверх правое веко.

– Зрачки расширены, – не оборачиваясь, сообщил он своему коллеге. – Он все еще под воздействием этой дряни. Черт бы подрал этих вербовщиков, а вместе с ними и химиков, которые снабжают их своей отравой! Ну, скажи на милость, что за анализы мы теперь получим?!

– Самые обычные анализы, – со звяканьем перебирая на стеклянном столике какие-то инструменты, равнодушно, явно не в первый раз, откликнулся кареглазый. – Активные компоненты легко поддаются идентификации, их просто не надо принимать в расчет. Зато химики, в отличие от нас, давно достигли конкретных положительных результатов. Препараты сто раз проверены на людях и работают безотказно, химикам за это почет, уважение и материальные блага, а нам – восемнадцатая экспериментальная партия по теме «Бэ-пять». Работать надо, как выражается его превосходительство.

Подойдя к Сергею, он ловко воткнул ему в вену иглу большого одноразового шприца и потянул поршень на себя, забирая кровь на анализ. Очкастый доктор тем временем протер ему смоченной в спирте ваткой виски и начал крепить на них электроды на присосках, от которых тянулись пучки разноцветных проводов. «Айболит» скучал у дверей, поигрывая своим электрическим «демократизатором», а Казаков, вдыхая запахи медицинского спирта и дезинфекции, снова вспоминал аиста, которого не было, и вороватое движение, которым Андрей Константинович спрятал что-то в карман своей камуфляжной куртки, когда он повернулся к столу. Трюк был детский, но сработал безотказно; вообще, в последнее время он вел себя как последний болван, а в результате все, кроме него, получили, что хотели: Леха Бородин – квартиру в центре Москвы и гарантию того, что хозяин не вернется, чтобы выбить из него дерьмо, а эти упыри в белых халатах – очередного подопытного кролика за номером тысяча четыреста пятьдесят три…

Верить в это не хотелось, но Сергей уже понимал, что это правда. «А чем ты недоволен? – мысленно обратился он к себе. – Ты же хотел поскорее сдохнуть! Вот и сдохнешь, попутно принеся пользу отечественной науке… М-да… Конечно, такой исход не исключается, но, извините за каламбур, только через мой труп…»

– Доктор, – неожиданно для себя самого произнес он тоном бодрячка пациента, знающего, что через минуту ему начнут без анестезии отпиливать ногу ржавой пилой, и старающегося напоследок показать, какой он геройский парень, – а у вас от головы ничего нет?

– Гильотина, – пробормотал кареглазый, переливая его кровь из шприца в пробирку.

– Трещит, проклятая, того и гляди, пополам развалится, – развязно продолжал Сергей. – Может, хоть спиртику плеснете? Глоточек всего, мне много не надо…

– Санитар, – сказал очкастый, не утруждая себя припоминанием имени или хотя бы фамилии подчиненного, – дайте ему что-нибудь от головной боли. А то здесь становится шумно…

– Доктору надо сосредоточиться, – иронически пробормотал склонившийся над предметным стеклышком кареглазый.

«Айболит» лениво оттолкнулся лопатками от дверного косяка, вразвалочку подошел к креслу и коротко, без замаха, но сильно и очень больно ударил Сергея дубинкой по коленной чашечке. Казаков охнул.

– Спасибо, – пробормотал он сквозь стиснутые зубы, – помогло. Мне уже легче.

Он действительно испытал некоторое облегчение. Разведка боем прошла успешно, и теперь он, наконец, точно знал, на каком свете и в каком статусе находится, и мог, исходя из этого, строить дальнейшие планы.

Если в его случае вообще можно было говорить о каких-то планах на будущее.

Борис Рублев приехал с вокзала на такси. Была уже середина августа – теплого, в меру дождливого, – и на вокзале оказалось полно грибников с ведрами и кошелками, набитыми белыми и подосиновиками. К грибам Борис Иванович был вполне равнодушен, но после иссушающего зноя пропыленных приморских городков и голых песчаных и галечных пляжей видеть эти скромные дары подмосковной природы оказалось неожиданно приятно.

По дороге машина попала под дождик – крупный, пополам с солнцем, грибной; таксист едва не въехал в багажник идущей впереди машины, углядев над крышами домов радугу, и очень смутился. Но Борис Иванович, по случаю возвращения домой пребывавший в самом лучшем расположении духа, довольно удачно пошутил по этому поводу, и они неплохо, получив взаимное удовольствие, поболтали о пустяках.