Андрей Воронин - Беспокойный

Он вынырнул посреди круглого, облицованного серым бетоном колодца и, выплюнув загубник, жадно, со свистом втянул в себя сырой и затхлый, но сейчас показавшийся слаще меда и пьянее вина воздух подземелья. Стекающая по стеклу маски вода мешала осмотреться, и он сдернул маску рукой, в которой держал пистолет, четко осознавая, что в данный момент представляет собой завидную мишень. Но выстрела так и не последовало, и, переведя дух, Николай обнаружил, что бассейн расположен посреди тесного, из-за непомерной высоты потолка напоминающего печную трубу помещения с голыми бетонными стенами и таким же полом. В одной стене имелась оснащенная засовом стальная дверь, а вдоль другой тянулся высокий металлический стеллаж, на котором среди всего прочего Подольский с радостью и удивлением разглядел плоские алюминиевые ранцы флотских дыхательных аппаратов с замкнутым циклом, главная особенность которых заключается в полном отсутствии воздушных пузырей, демаскирующих подбирающегося к цели подводного диверсанта.

Ему подумалось, что удивляться тут нечему: там, где есть подводный скутер, аквалангам быть велел сам всемогущий Господь. Все-таки, как и предполагал Казаков, в норе у здешних лисиц существовал запасной выход.

– Это я удачно зашел, – пробормотал он, не подозревая, что цитирует тот же фильм, фразу из которого произнес минуту назад стоящий в темноте семнадцатой штольни Сергей Казаков.

Он снова посмотрел на часы. В его распоряжении оставалось еще почти двадцать минут – по меркам современного боя целая вечность. Николай с усилием перевалил через край колодца тяжелый мокрый мешок, выбрался из воды и первым делом, шлепая ластами, добежал до двери и задвинул засов. Затем, скинув со спины пустые баллоны, наспех, не особенно разбираясь в конструкции, проверил первый подвернувшийся под руку дыхательный аппарат, ничего в нем не понял и, положась на удачу, набросил на плечи ременную сбрую. Сборка взрывного устройства не отняла много времени: он просто выложил из мешка запасные обоймы и кое-какое дополнительное оборудование, установил детонатор, взвел часовой механизм, взял в рот загубник и нырнул. Содержимого мешка могло хватить и на атомный подводный ракетоносец, не говоря уже о такой мелочи, как «Треска», но Николай не хотел рисковать.

Построенная по специальному заказу мини-подлодка «Треска» имела экипаж из трех человек и могла принять на борт до тонны груза. В ее тускло освещенном брюхе могли с относительным комфортом разместиться до четырех пассажиров; как правило, их было больше в два, а случалось, что и в три раза. Претензий по поводу тесноты и скученности они не предъявляли, ибо спокойно лежали, сложенные чуть ли не штабелем, на грубо сколоченных дощатых нарах. Но воняли эти ребята отчаянно, и, несмотря на все усилия команды, избавиться от запаха не удавалось – казалось, он забился во все щели обшивки, въелся в металл и пластик и насквозь пропитал корпус.

Сегодня «Треска» выполняла спецрейс, имея на борту всего двоих пассажиров. Выглядели они как парочка сухопутных гражданских хлыщей, но по сдержанной помпе, с которой их доставили на пирс, и явному подобострастию, проявляемому как командиром субмарины, так и самим товарищем адмиралом в отношении одного из них, было нетрудно догадаться, что это весьма и весьма важная персона.

Собственно, из всей немногочисленной команды подлодки догадки в отношении пассажиров строил только палубный матрос Агейкин, влившийся в этот дружный коллектив всего полгода назад и еще ни разу не имевший чести лицезреть Василия Александровича Шебаршина – действительного члена нескольких академий, автора ряда серьезных научных трудов, в том числе и принесшей ему всемирную известность книги о методах лечения тяжелых психических расстройств путем воздействия на кору головного мозга электромагнитным излучением, лауреата множества премий, кавалера нескольких орденов, а по совместительству еще и генерал-полковника неизвестного рода войск.

Обладателю перечисленных регалий было тридцать восемь лет от роду. Он имел подтянутую спортивную фигуру, щеголял ровным загаром, носил короткую стрижку и мог похвастаться весьма привлекательной, мужественной внешностью. Шебаршин представлял собой одну из тех уникальных, рождающихся раз в столетие личностей, которым все удается и которые все успевают – двигать вперед науку, совершать открытия, заниматься спортом, коллекционировать старинные монеты, выпивать с друзьями, любить женщин, воспитывать детей, строить дома, сажать деревья и даже, черт возьми, хорошо высыпаться.