Андрей Воронин - Беспокойный

Сержант с секундной заминкой, вызванной, несомненно, нарушением привычного порядка («Сержант Гаврилов!» – «Я!» – «Выйти из строя!» – «Есть!»), покинул шеренгу, повернулся к ней лицом и скомандовал:

– Караул, налеву! Шагом – арш! Караул затопал прочь.

– Веди нас, Вергилий, – сказал Палею Шебаршин.

Прапорщик не знал, кто такой Вергилий, но смысл приказа был ему понятен, и он, повернувшись к не устающему разочаровывать его своими неуставными, интеллигентскими замашками начальству, пошел впереди, указывая дорогу. За спиной у него практически сразу завязался негромкий, вполголоса, изобилующий учеными терминами и оттого абсолютно непонятный, как если бы велся на санскрите, разговор. Впрочем, пардон; будучи не в состоянии вникнуть в технические детали, общий смысл и направление беседы Палей все-таки улавливал: генерал интересовался ходом исследований, а полковник не столько докладывал, сколько оправдывался, ссылаясь на конструктивные недостатки оборудования, сырость общей теории и сомнительность каких-то там предпосылок. Дело было ясное: доктор Смерть попусту расходовал мегаватты электроэнергии, тратил казенные деньги, гробил дорогостоящее оборудование и пачками отправлял на тот свет испытуемых, и все это без видимой отдачи… По мнению старшего прапорщика Палея, которым, увы, никто не интересовался, Черных был самый обыкновенный жулик и очковтиратель – короче говоря, вредитель, которому самое место в похоронной камере.

Уже выйдя из лифта и очутившись в сводчатом ангаре шестой штольни (на этот раз, по случаю прибытия начальства, освещенном – не ярко, а в самый раз, чтобы его превосходительство и впрямь не переломало ноги), Шебаршин, обращаясь к полковнику, изрек сакраментальное: «Думать надо, Валерий Игоревич. Думать! И работать не покладая рук».

Черных при этом не столько внимал начальству, которое не могло сказать ему ничего нового, сколько с любопытством праздного зеваки глазел по сторонам: в шестой штольне, да и вообще в этой части бункера, он был впервые. При виде догнивающих у стены грузового «опеля» и амфибии с гербом Третьего рейха на дверце он буквально разинул рот, словно это было бог весть какое зрелище. Видел бы он, что хранится в некоторых законсервированных ангарах по соседству! Обмочился бы, наверное, от страха, а может, и обгадился…

Шебаршин, напротив, никак не реагировал на окружающее, поскольку бывал здесь неоднократно. Сегодня он даже воздержался от традиционного замечания по поводу царящего вокруг запустения и беспорядка; Палей посчитал это дурным знаком, но, поразмыслив, решил, что это не его ума дело.

По случаю прибытия Шебаршина железная дверь в неприметной нише была не заперта. Палей повернул ручку, с усилием потянул на себя массивную стальную плиту и отступил в сторону, пропуская начальство. При этом он заметил, что прихожая комендантских апартаментов сегодня тоже освещена.

Шебаршин вошел первым. Черных последовал за ним, напоследок бросив на прапорщика такой взгляд, словно опасался, что его обманом завлекли в пыточную камеру святой инквизиции или на какой-нибудь электрический стул. Его можно было понять: придя сюда впервые, было трудно заподозрить, что за невзрачной железной дверью скрывается не забитая старым хламом тесная кладовка, а роскошные апартаменты бригаденфюрера СС Ризенхоффа. Жалея, что там, внутри, именно апартаменты, а не глубокий колодец с заостренными кольями на дне, Палей аккуратно, без стука прикрыл тяжелую дверь и остался снаружи, на посту. Когда дверь закрылась, прапорщик с легким изумлением обнаружил за ней очкастого референта его превосходительства, о котором, грешным делом, начисто забыл, настолько тихо и неприметно тот себя вел. Референт тоже остался снаружи; бросив на прапорщика равнодушный взгляд сквозь круглые стекла очков, он уставился в противоположную стену и замер, будто его выключили.

Генерал-полковник Шебаршин, легко ступая по вытертой до джутовой основы ковровой дорожке обутыми в светлые кожаные мокасины ногами, пересек приемную с картиной на стене и стоящими в пирамиде немецкими карабинами, отодвинул тяжелую ветхую портьеру и весело позвал:

– Виталий Анатольевич, ау! Принимайте гостей! Проходите, коллега, – добавил он, обернувшись к полковнику Черных. – Убедитесь наконец, что ваш начальник режима – фигура отнюдь не мифическая, а вполне реальная.

Полковник флотской контрразведки Маковский шагнул на середину кабинета. Его обширная лысина блеснула в свете потолочного плафона, морщинистое, как печеное яблоко, лицо расплылось в приветливой улыбке. Полковник Черных замер на пороге. Челюсть у него отвисла, глаза вылезли из орбит, а лицо покрылось смертельной бледностью, как будто он увидел привидение.