Андрей Воронин - Беспокойный

Одно Николай знал наверняка: если (опять «если»!) он не попытается, то еще одно, последнее «вдруг» будет преследовать его до конца жизни: а вдруг получилось бы? Ведь, помимо логики и холодного расчета, на свете есть еще и удача! А она, как известно, любит смелых…

И теперь, зависнув в зеленоватом сумраке в полуметре от покрытого ковром водорослей дна за пределами освещаемого прожекторами приближающейся подлодки пространства, слегка пошевеливая ластами и, как за якорь, держась за набитый взрывчаткой и детонаторами непромокаемый мешок, чтобы током воды не затянуло под винт, Николай Подольский молча (поскольку во рту, распирая его, торчал резиновый загубник акваланга) радовался тому, что не послушался Комбата, рискнул и выиграл. До окончательной победы было еще очень далеко, но этот раунд, по крайней мере, точно остался за ним.

Похожая на средних размеров кита субмарина прошла над тем местом, где к кабелю было привязано взрывное устройство с часовым механизмом. Луч прожектора уперся в бугристую, косматую от водорослей каменную стену, высветив ее до мельчайших деталей, и стена, словно не в силах устоять перед его напором, дрогнула и медленно поползла в сторону, вздымая медлительно клубящиеся тучи песка и ила. Вода вокруг пришла в движение, через зажатые в кулаке лямки мешка Подольский ощутил вибрацию скального основания. Возле самой маски, блеснув серебром в отсветах прожекторов, мелькнула испуганная рыбешка, а потом все исчезло в клубящейся, подсвеченной электрическим заревом, желтовато-зеленой мути. Дождавшись, пока свет станет слабее, а тяжелая, будто в лихорадке, дрожь береговой скалы уляжется, Николай с усилием оторвал от песка тяжелый даже под водой мешок, всплыл над медленно, будто через силу, ворочающейся у дна и постепенно редеющей песчаной тучей и, усиленно работая ластами, устремился в возникший на месте сплошной каменной стены широкий провал. Он проплыл мимо торцовой стороны закрывавшей проход плиты и, оценив ее толщину (которая значительно превышала его немалый рост), понял, что принесенная им в непромокаемом мешке взрывчатка способна навредить этому колоссу не больше, чем заряд перепелиной дроби, всаженный с приличного расстояния в бронированную корму африканского носорога. При виде этой штуковины у него возникло очень неприятное чувство, будто они с Комбатом и Казаковым объявили безнадежную войну могущественной расе титанов, поступь которых сотрясает землю, а головы находятся выше облаков.

Впереди в зеленоватой мгле двигалось размытое облако света; вода снова передала глухой, тяжелый рокот, и, обернувшись, он увидел, что многотонная плита опять пришла в движение, перекрывая проход и отрезая его от пробивающегося сквозь толщу воды тусклого дневного света.

Резонно рассудив, что с лодки его теперь не заметят (а если заметят, все равно ничего не поймут и тем более не смогут предпринять), Подольский включил фонарь. Мутный рассеянный луч ушел в темную глубину, метнулся назад и заскользил, словно ощупывая, по косматой от водорослей поверхности задвигающейся бетонной плиты, схваченной толстыми стальными балками. Николай увидел могучие, медленно вращающиеся шестерни и коленчатые рычаги, из-за колышущихся водорослей похожие на волосатые лапы гигантского морского паука. Их воистину циклопические размеры поражали воображение; а впрочем, они его не только поражали, но и будили.

Николай сверился с часами, убедился, что время еще есть, и решил немного задержаться здесь, у ворот. Он до конца пронаблюдал неторопливый процесс работы громоздкого архаичного механизма, а когда тот застопорился, подплыл к нему вплотную и некоторое время возился там, зачем-то пересчитывая изъеденные морской водой зубцы самой крупной шестерни. Когда он, оттолкнувшись ногами и подхватив немного полегчавший мешок, поплыл в ту сторону, где несколько минут назад исчезло сияние курсовых прожекторов субмарины, и без того мудреное устройство, сдвигавшее в сторону непробиваемо толстую и фантастически тяжелую железобетонную плиту ворот, стало еще чуточку мудренее. Подольский не знал, выгорит ли этот фокус, но очень надеялся, что выгорит. Сегодня фортуна ему улыбалась, не зря ведь он так кстати, будто по заказу, повстречался с «Треской»!

Луч фонаря рассеивался в толще воды, выхватывая из темноты то бледную, смешно перебирающую полупрозрачными лапками креветку, то мелкую рыбешку, то медленно дрейфующий лоскут чего-то подозрительно похожего на туалетную бумагу… В воде плавали, беспорядочно перемещаясь, какие-то клочья и слизистые комки, и до Николая как-то вдруг дошло, что канализационные стоки бункера, вероятнее всего, попадают именно сюда – а куда, спрашивается, им еще попадать? Потом ему очень некстати вспомнилось, что здесь же, в море, охрана хоронит тела погибших во время опытов пленников, и он едва не захлебнулся, представив, какой дрянью пропитана вода вокруг.