Андрей Таманцев - Угол атаки

— Вы сказали, что у меня слишком богатое воображение, — заметил Голубков. — А у вас?

— Я оперирую фактами. Только фактами. И логикой. Будем называть вещи своими именами. Это заговор, полковник. Заговор против новой России. Она может нам нравиться или не нравиться, но другой нет. Это больной ребенок. Со всеми наследственными пороками. Его легко убить. Но где мы окажемся после этого? Вы обязаны предотвратить этот заговор. Это ваша профессия, полковник. В конце концов, вы за это получаете деньги.

— Конечно, конечно, — покивал Голубков. — За мою зарплату только такие заговоры и предотвращать.

— Полагаете, есть связь? — с иронией поинтересовался конструктор. — За маленькие деньги предотвращают маленькие заговоры, за большие — большие? А за очень большие?

— За очень большие деньги заговоры не предотвращают. За очень большие деньги заговоры устраивают.

Крылов хмуро усмехнулся:

— Ерничаем. Всю жизнь ерничаем. Булыжник — оружие пролетариата. Ирония — оружие интеллигенции. Средство самозащиты. Я полагал, что спецслужбы вооружены лучше.

Ладно. Я попросил вас приехать, чтобы получить совет. Вы в этих делах разбираетесь лучше меня. Следует мне объявить о краже хард-диска? Или сделать вид, что ничего не случилось?

— Следует, — сказал Голубков. — Не только диска. Но и дискеты. Укажите в протоколе, что именно было на дискете. Информация о причинах гибели самолета «Антей». Подчеркните, что эта информация уникальна и не может быть восстановлена. И потому вы требуете сделать все, чтобы ее вернуть.

Крылов недоверчиво взглянул на собеседника:

— Верите, что вернут?

— Нет, — ответил Голубков. — Верю, что не вернут. Но после этого я смогу снять с вас охрану.

* * *

В машине он угрюмо молчал, исподлобья смотрел, как тянутся по обочинам придорожные поселки и стынут под проливным дождем милые русскому сердцу березы.

Средняя полоса России.

* * *

Джунгли.

Заговор. Твою мать. Только нового ГКЧП не хватает. Из чего ему вылупиться, из какого желтка? Инфляция усмирилась. Правительство молодого премьера ведет успешные переговоры с МВФ о займе в восемь миллиардов. Президент хоть и болеет, но вожжи не ослабляет. Даже левые в Думе притихли. Выступают, но привычно, по обязанности, без сердечного ликования. Заговор. Весной заговоров не бывает.

Заговоры бывают осенью, когда народ возвращается из отпусков и вспоминает, что не худо бы изменить жизнь к лучшему.

И все-таки Крылов прав. Против логики не попрешь. Нужно называть вещи своими именами.

Да, заговор. Вопрос только один. Насколько он осознан? Что это? Обычная совковая дурь: хапануть под носом мировой общественности несколько миллиардов долларов и сделать вид, что я не я и лошадь не моя? Или хладнокровный расчет?

Голубков машинально потянулся закурить, но раздумал. Рассеянно повертел пачку в руках, перечитал всегда раздражавшую его надпись: «Эти уникальные сигареты высшего качества воссозданы на основе элитных сортов табака, поставлявшегося ко двору Петра I из Европы, и способны удовлетворить самого требовательного знатока, верящего в возрождение традиций и величия Земли Русской».

Он сунул пачку в карман и вдруг понял, что не верит в возрождение величия Земли Русской. И не хочет верить. Величие Земли Русской всегда было оплачено слишком большой кровью. А слишком маленькой крови не бывает.

Кровь всегда большая.

Всегда.

* * *

В управлении полковника Голубкова уже ждал лейтенант Авдеев. Мать Николая Фалина не опознала Ермакова. По ее утверждению, к ее сыну приезжал совсем другой человек: лет тридцати пяти, рослый. И фамилия его была не Ермаков, а какая-то украинская. В настольном календаре сына она нашла номер телефона, по которому Николай Фалин звонил этому человеку, и его фамилию. Фамилия его была — Тимашук, а телефонный номер, как выяснил лейтенант, принадлежал центральной диспетчерской ЗАО «Феникс».

Голубков приказал оперативнику представить рапорт и поднялся к себе. Сбросив плащ, не присаживаясь, достал из сейфа досье, а из него — свой проект докладной записки на имя Президента России. Нашел фразу, которая всплыла у него в памяти уже после того, как он вышел из кабинета Крылова:

«Эксперт Крылов располагает неопровержимыми доказательствами, что в трюме „Антея“ было не два истребителя МиГ-29М, как указано в документах, а как минимум три».

* * *

Эта фраза едва не стоила Крылову жизни.

Теперь многое стало понятно.