Андрей Таманцев - Угол атаки

— Теоретически — да. Но не представляю, зачем ему это могло бы понадобиться. Вы — представляете?

— Нет. Но мы не можем отмахиваться от любых вариантов. Даже невероятных. Часто они оказываются самыми верными. Еще вопрос. Ваше ноу-хау — может оно представлять интерес для иностранной разведки? Скажем, для американской.

— Не думаю. У них есть «стелсы». Они могут быть заинтересованы только в одном: прекратить эти разработки у нас. Если мы сможем сделать невидимками МиГ-29 или Су-27, это потеснит их машины на мировом рынке. Не сильно, но потеснит.

— Почему — не сильно?

— Эти «миги» и «су» уже выработали моральный ресурс. Во всем мире берут на вооружение новые изделия. Которые прослужат лет пятнадцать. «Двадцать девятые» будут охотно покупать воюющие страны. Но туда продавать вооружения запрещено.

— А если не только МиГ-29 или Су-27? — спросил Голубков. — Если МиГ-23, МиГ-25, Су-25? Это возможно?

— Антирадарное покрытие можно нанести на любую машину. Если бы Россия не была связана международными обязательствами, превращение наших старых «мигов» и «су» в невидимки — да, это стало бы для Америки кошмаром. Их у нас тысячи. Как я понял, вы искали Николая Фалина и нашли?

— Да. Он сейчас в Потапове. Уехал туда полгода назад. Это село в Забайкалье. В двадцати километрах от него — аэродром военно-транспортной авиации. Его арендует ЗАО «Феникс».

Конструктор насторожился.

— "Феникс"? — переспросил он.

— Вам знакома эта фирма?

— Знакома. У нас был испытательный полигон под Воронежем. Когда финансирование прекратили, оборудование простаивало. Его купил «Феникс». Я не понимал, зачем коммерческой фирме это довольно специфическое оборудование. Теперь, кажется, понимаю. Фалин точно в Потапове?

— Да.

— Значит, они делают то же, что и мы?

— И продвинулись гораздо дальше, — подтвердил Голубков. — Фалин написал матери, что вернется домой недели через три. Есть и еще информация. За последние месяцы в Потапове истрачено сорок шесть тонн авиационного керосина. Совершали полеты над аэродромом пятнадцать истребителей. Старых моделей. МиГ-23, МиГ-25, Су-25. И только один МиГ-29.

Крылов с сомнением покачал головой:

— Такая программа не может быть самодеятельностью коммерческой фирмы. Она должна быть санкционирована на очень высоком уровне.

— Мы не знаем, на каком уровне она санкционирована. Я знаю только одно. Такого противодействия, как сейчас, мы не испытывали никогда.

Конструктор нахмурился:

— Вы понимаете, полковник, что это значит?

— Мне кажется, да, — кивнул Голубков. — Кошмарный сон для Америки близок к тому, чтобы превратиться в реальность.

— Это кошмар не для Америки, — резко возразил Крылов. — Это кошмар для России.

Рано или поздно об этом станет известно. Для всего мира мы превратимся в изгоев, в мразь. Надеюсь, что вы не правы, полковник. У вас слишком богатое воображение.

Даже в Советском Союзе подпольная торговля оружием в таком масштабе была невозможна. А мы все-таки демократическая страна.

— Но немножечко нищая, — напомнил Голубков. — А это — миллиарды долларов. Тех самых, что мы клянчим у Международного валютного фонда.

— Миллиарды, — согласился конструктор. — Но это бандитские миллиарды. С них будет капать кровь.

— Бытует мнение, что при всех своих декларациях Америка тоже занимается подпольной торговлей оружием.

— Это проблемы Америки, а не России. Если ваш сосед вор, вы тоже станете воровать? Если он убийца, вы станете убивать? Послужит это вам оправданием? Я далеко не идеалист, полковник. Но я восемь лет был испытателем. Там я оставил свои волосы. И ноги. И вот что я вам скажу: Бог есть.

Крылов тяжело поднялся, постоял у окна и обернулся к Голубкову:

— Что происходит, полковник? Что происходит со страной? С нами? Мы привыкли думать, что живем в средней полосе России. Березки. Зайчишка-зайка серенький. И вдруг выясняется, что мы живем не в средней полосе России, а в каких-то чудовищных джунглях. И под каждой елкой не волчок — серый бочок, а голодные львы. В окружении шакалов. И все это не завезено к нам. Все это и есть мы.

Голубков промолчал. Но конструктор и не ожидал ответа.

— Вернемся на грешную землю, — проговорил он. — Эту программу нужно остановить.

Кто бы ее ни санкционировал.

— Даже если это сам президент? — спросил Голубков.

— Да. Даже если это сам президент. Он не мог этого сделать. По определению. Он президент демократической России. Если страна станет бандитской, она востребует другого президента. Возможно, он уже ждет.