Андрей Таманцев - Автономный рейд

Кроме того, какое-то нечто подсказывало мне из подкорки: ей, чтобы уцелеть, нужно знать о моих делах, в том числе и денежных, как можно меньше. Пока, во всяком случае.

— Дорогой, — она лизнула мое ухо, — про что молчишь?

— Про то, что... Не могу я тебе многое рассказать. Нельзя. А кое-что просто не умею.

— Почему... То есть зачем? — В разговорах между бешеными приступами страсти я успел просветить ее насчет своей теории разнонаправленных вопросов.

— Если в знал... Затем, например, чтобы ты больше любила меня.

Непознанное больше притягивает, чем прозрачное... Мужик хорош, пока загадочен. И чтобы больше слушалась: когда знаешь, что приказ основан на том, чего не знаешь, выполнять его легче, даже если он кажется глупым.

— Дорогой... — Она жалобно вздохнула и кокетливо взмахнула густыми пушистыми ресницами. — Больше, чем я тебя люблю, любить просто невозможно.

Не веришь, да?

— Допустим, в это-то я верю. Но я вижу, что ты еще не привыкла ко мне.

Не умеешь полагаться. Знаешь, у нас в училище случай был. Сам свидетель...

Рота отрабатывала команду «Разойдись!». Старшина добивался, чтобы через секунду после команды на том месте, где мы стояли, не оставалось никого.

Тренировались не на плацу, а на асфальтовой дороге между казармами. Чуть дальше, на взгорке, строили новый клуб. Так вот, однажды мы строились, чтобы идти на обед, а на взгорке стоял МАЗ-панелевоз. Ну и что-то случилось у него с тормозами. Попер, короче, вниз. Рота к нему стояла спиной, старшина — лицом. Он не сразу понял, что эта махина неуправляема. Когда понял, заорал: «Разойдись!» Из двухсот почти человек четверо слишком привыкли думать, прежде чем выполнять команду. Двоих из них МАЗ укатал в лепешку, двое остались калеками...

— Дорогой, я эту байку слышала раза три.

— Вот видишь? Я говорю: «Сам видел, был там», а ты — «байка»! Я ведь мечтал о таком напарнике, как ты. С твоей женской интуицией и спецподготовкой нам сам черт не страшен... — Я запнулся, чтобы не уточнить:

«Если этот черт не из коллекции Гнома и Катка». — Но сколько еще времени нужно, чтобы я сказал: «Прыгай!», а ты...

— Спрашивала бы только: «Как высоко». Да? Знаю я, дорогой, знаю. А что женщина тоже личность, тебе никогда в голову не приходило?

— Приходило. Но послушай меня!.. Вот это бабье «Я знаю лучше» и тебя, и меня может погубить!

— Не кричи на меня! — Она, отстранившись, легла на спину, натянула одеяло до подбородка.

— Дура! Да ты способна вообще хоть что-то слышать ?!.. Я не на тебя кричу, я сейчас тебе кричу! — Вот чего у меня не было — так это воспитательского терпения и смирения. Прекрасно знаю, что никакими воплями с рефлексом стервизма не совладаешь, но... — Учись свою всезнайку бабскую отключать и — слушать, слышать и слушаться...

— Я сейчас обижусь.

— Да хоть двести раз!.. Милая, обожаемая, любимая, да врубись же ты, дура, в ситуацию!.. — Я чувствовал, что перегибаю, но нам предстояли те еще деньки, и другого пути, кроме как выбить из нее своеволие, я не знал. — Чувство юмора наконец включи: я тебе, кадровому майору, должен объяснять, что ради одного случая в год... когда нет секунд на объяснение, выполнять приказ надо мгновенно, не думая!

— Да, я — майор. — Она села, вздев надо мной свой гордый упоительный бюст так резко, что он заколыхался. — А ты — лейтенантишка! Да и то отставленный за невыполнение приказа. И ты меня будешь учить приказы выполнять?

Вид ее тела действовал умиротворяюще. Чтобы сохранить право на свободный доступ к нему, я был способен и смириться.

— Лапонька, ты — майор по... — Черт, это тот случай, когда прямо назвать специальность — значит оскорбить. Даже самая раздолбанная проститутка не простит, если ее так назвать. Я, например, готов вырвать язык, назвавший меня убийцей или вором, хотя кто я иной есть? Любой наемник — вор и проститутка. Другой вопрос: а кто из нас, вкусно и регулярно питающихся, не наемник?

— Ага! Чего замолчал? Так и говори: «по блядству!» — Она закусила губу, поморгала, сдерживая слезы, и, повернувшись ко мне спиной, с головой накрылась одеялом.

— Я не об этом: что бы они еще с тобой сделали, чем бы напичкали, если в я случайно не оказался рядом? Но тебе захотелось покапризничать, ты ничего мне толком не объяснила по телефону и в итоге чуть не погорела.

Видишь, к чему приводят твои капризы?

— Мои капризы?! — Она высунулась из-под одеяла и сверкнула в меня лесной свежевымытой зеленью. — А кто, когда ночью звонил с вокзала, отказался встретиться? Кому некогда было?! А если меня утром почти что заперли и я ни позвонить, ни выйти не могла?