Леонид Словин - Отстрел

Рэмбо объяснил:

— Я видел ключи, которые были в костре, и ключи отца Шайбы. Один к одному. Он их сам выточил…

— Что сказал отец?

— Сыну позвонили вечером… — Рэмбо рассказал о звонке, предшествовавшем уходу секьюрити из дому. — Родители слышали какое-то имя, начинавшееся на «П». Похоже, Павел.

— Не шибко.

—Есть еще зацепка…

Речь пошла о Шмитаре. Бутурлин оживился:

—Дай адрес! — Он набрал номер заместителя. — Пиши: Шмитарь… Улица… Дом… Посылай за ним. Шмитаря с ходу сюда! Со всеми, кто с ним там…

Он положил трубку.

— У Шайбы есть друзья — Павлы? — Бутурлин почти дословно повторил вопросы, которые Рэмбо задал родителям Шайбы.

— Отец назвал одного. Павел Туркмения… Координаты отец не дал…

Поговорить наедине удалось недолго. Толян — генерал, непосредственный начальник Бутурлина — был в штатском. Доброхоты уже донесли ему о визите главы частной детективной фирмы.

—Сколько лет…

Они вместе заканчивали Академию МВД.

—С курса видишь кого-нибудь? — Толян работал под рубаху-парня. — Я одного Кошкарева — доцента. Еще Гунбину. Методистку…

Рэмбо качнул головой:

—Этих — только в страшных снах!

Ритуал встречи был завершен. Бутурлин коротко передал сообщение Рэмбо. Толян кивал. В конце уточнил:

— Адреса Павла Туркмении у тебя точно нет?

— Нет.

— Приходится верить. Хотя…

— Ты сомневаешься?

—У частного детектива всегда есть чем заплатить за информацию. Это не из казны тянуть. Да еще из нашей, разворованной демократами… Ты ведь получаешь больше моего. Верно?

Их это всегда возмущало… Только они — бывшие цековцы — имели право на самую большую зарплату, «кремлевку», госдачи, книжные экспедиции…

Рэмбо пожал плечами:

— Во всем мире так. Частный детектив в Нью-Йорке Бо Дитл получает сто пятьдесят тысяч в год, а Билл Кларк, полицейский следователь в звании «детектив первой категории», только семьдесят четыре!

— А ты?

— Сначала я скажу, что получил в конторе. Слушаешь? Язву двенадцатиперстной. Гастрит. Два ножевых ранения. Одно огнестрельное.

Толян пожалел, что начал разговор.

—Я так.

Он поднялся:

— Вы тут еще потолкуйте, мужики. Я пойду.

— Вроде все обговорили…

— Ну, смотрите… — Генерал вышел.

Рэмбо погасил сигарету. Поднялся:

— Насчет «корвета» ничего нового?

— Нашли выброшенный магазин. По пути следования… На проспекте Маршала Жукова…

— «Господин Калашников»?

—От «реавена». Шестизарядного полуавтомата…

Бутурлин тоже встал. Они понимали друг друга с полуслова.

Самым удивительным и даже невероятным было то, что и они были тоже однокашниками. Учились вместе в Московском авиатехнологическом в одной группе, прежде чем судьба привела их в контору.

— Областники знают, кто у них погиб в костре? — спросил еще Бутурлин.

— Нет, вы успеете развернуться.

— Ладно. Успехов!

— Дерзай!

Сопредседатель Совета директоров «Дромита», его секьюрити и начальник службы безопасности были расстреляны в подъездах двух зданий, на выходе, в манере, успевшей стать почти классической. Еще одного телохранителя Арабова, который утром должен был сопровождать босса, убрали ночью.

«Четыре трупа. Нисан Арабов. Ковач. Мансур. И Шайба…»

Бутурлин соображал. Преступникам было безразлично, где разобраться с первыми тремя, поэтому их убрали заказные убийцы. С Шайбой поступили иначе: заманили в ловушку. Предпочли замочить в роще, рядом с костром, в обстановке, напоминавшей дружескую. Сделано это было для того, чтобы уничтожить труп или хотя бы сделать останки непригодными для опознания. Именно в его деле присутствовало большое количество «почему» и «зачем», и это было добрым предзнаменованием.

«Шайба знал своих убийц и им доверял… Труп уничтожить не удалось. Раскрытие всех убийств начнется отсюда…»

Из рощи с ее сморчками и строчками следствие должно было вернуться туда же, в бухарский Фонд содействия процветанию человечества. Громкое название звучало теперь как злая ирония. Отсюда росли ноги. С этого следовало начинать. Бутурлин проинструктировал отбывавших на обыск квартиры Шайбы:

—Нас интересуют записные книжки, адреса. Данные на приятелей. Письма… Особое внимание Павлам! И вообще всем, чье имя на «П»!

То, что имя начиналось с «П», было удачей. Все другие имена, кроме Петра и Павла, практически не употреблялись: Панкратий, Павлин, Панфер, Потап… Имя Петр давали при рождении крайне редко…