Cassandra Claire - Draco Sinister

у него нет выбора и ценила все, что он делал, чтобы помочь Драко; искреннее беспокойство за ее

сына облегчало ее бремя. И все же она скучала по нему, когда его не было рядом, что, как она

должна была признать, было для нее в новинку: она никогда не скучала по Люцию в его отсутствие.

Впрочем, у Сириуса была масса черт, отсутствующих у Люция — он был забавным, теплым,

щедрым, и совсем не жестоким. Как правило — не жестоким…

И, чего уж там говорить, — он был убийственно сексуален.

***

Гарри сидел на полу камеры со связанными за спиной руками, прикованный цепью

к адмантиновому кольцу, вбитому глубоко в пол. Собственно говоря, у него не было особого выбора:

он не мог встать или отодвинуться от стены больше, чем на фут. Чувствовал он себя просто

ужасно — все тело чесалось, одежда была разодрана и залита кровью. А мозги буквально закипали.

Комната была все та же: куча неуклюжей мебели, огромный шкаф. Стражи, притащившие его

сюда, даже бросили его меч в угол комнаты — со своего места он мог смутно видеть мерцание

украшенного рубинами эфеса.

А в голове все звучал и звучал довольный, смеющийся голос Драко.

«Недостаточно просто знать, с какой стороны браться за меч, Поттер. Ты должен знать, каким

концом втыкать его во врага».

И тот же самый голос со слегка изменившейся интонацией, чуть растягивающий слова.

«Делай с ним, что хочешь. Меня это не касается».

Он закрыл глаза, пытаясь выкинуть из головы все остальное, сказанное им… Родители… Это

воспоминание больше не злило его, — нет, оно открыло в нем бездонный темный колодец скорби,

рвущей ему грудь. Ему давно не было так плохо — с тех пор, как… ну… словом, с тех пор, как он

решил, что из-за собственной глупости и слепоты навсегда потерял Гермиону, и она ушла к Драко.

Он вспомнил, как стоял под ливнем перед Хогвартсом, держа на руках бестолкового, толстого,

царапающегося кота Гермионы, и смотрел на них с Драко, бегущих вниз по лестнице. Смотрел — и

ненавидел обоих. Тогда-то он и обнаружил, что наихудшее ощущение, которое только можно

испытать, — не горе, вина или боль, а ненависть к человеку, которого ты любишь больше всего на

свете.

Тогда он ошибся — это не он, а Драко потерял Гермиону, хотя любил ее так же сильно, как и сам

Гарри. Ну, или почти так же… И Гарри понял, что ему нужно просто это понять и забыть: будь он на

месте Драко, он не сумел бы смириться с этой потерей и вполовину так же мужественно и изящно. А

может, гордость не такой уж и недостаток, раз дает себе силы пожертвовать тем, что ты любишь?..

В груди кольнуло — странное чувство, что-то вроде вины. Он все еще ужасно злился на Драко за

то, что тот рассказал ему правду о родителях — злился куда больше, чем если бы тот наврал, чтобы

вывести его из себя. Какое право он имел скрывать, что встретил родителей Гарри, что разговаривал

с ними? Ну хорошо, пусть не настоящих родителей, пусть только их тени, но все равно… Гарри

отдал бы все, что угодно, только за право просто увидеть хотя бы тени, чтобы просто представлять,

какими они были при жизни. Какая горькая ирония в том, что разговаривали они именно с Драко…

впрочем, у Гарри совершенно не было настроения об этом размышлять.

Однако назойливый внутренний голос тихо нашептывал, что Драко поступил именно так, как и

должен был, и вид у него при этом был отнюдь не радостный, а какой-то совершенно

опустошенный — наверное, Гарри чувствовал себя так же, доведись ему причинить боль Гермионе

283

или Рону…

Гарри содрогнулся: перед глазами вдруг померк свет, мир раскололся, словно слезла шкурка

с апельсина, и, будто откликнувшись на мысленный призыв, возникли Рон и Гермиона — такие

отчетливые, словно бы стоящие прямо перед ним. Он услышал завывание ветра и увидел: вот

Гермиона изо всех сил сжала руку Рона… ее глаза заметались, что-то ища, высматривая… кажется,

она неожиданно увидела его!.. — она выдернула свою руку из пальцев Рона и крикнула: «Гарри!»

Мир свернулся, спрятав Рона и Гермиону, словно бы они никогда не существовали…

Единственным звуком, нарушавшим тишину комнаты, было его собственное прерывистое дыхание,

да позвякивание цепей. Гарри захлопал глазами и отчаянно замотал головой. От напряжения и

изнеможения перед глазами заплясали маленькие черные точки — и только. Комната была пуста, как

и раньше. С бледным подобием улыбки Гарри вспомнил слова Рона: Слышать вещи, которых здесь