Cassandra Claire - Draco Sinister

Лупин тем временем пролистывал книгу, которую он стал считать дневником Слитерина, хотя всё

же не было никаких доказательств, подтверждающих это. Теперь, когда он знал, что книга была

написана змееустом, он был убежден, что сможет ее перевести. Это было единственным ярким

пятном посреди всеобщего мрака.

— Вам нужна помощь с книгой, профессор? — спросил Гарри. Он выглядел утомленным, немного

потерянным и обеспокоенным.

— Спасибо. Может немного. Я сейчас составляю различные заклинания для перевода. Я уже

перевёл несколько абзацев.

Гермиона подняла глаза.

— Есть что-нибудь интересное?

— Нет, в основном только жалобы на Годрика, и, э-э-э… рассказы о Ровене. Он весьма недоволен

жизнью.

— Мне так не кажется, — довольно неожиданно сказал Гарри, — я имею в виду, это не звучит так,

словно Годрику доставалось всё самое лучшее. Больше похоже на то, что Годрик всё время травил и

мучил Слитерина, как… как Снэйп.

Лупин и Гермиона удивлённо посмотрели на Гарри.

— Кстати, ты напомнил мне…— сказал Лупин, внезапно вспоминая, — ты читал ответ от Снэйпа

насчёт Любовного Зелья?

Гарри и Гермиона вспыхнули.

— Да, мы читали, — сказала Гермиона, немного неохотно, — он сказал, что нет противоядия… —

по крайней мере в пределах его знаний, — торопливо добавила она.

— Ну, — сказал Лупин, хотя его сердце оборвалось, — он не всё знает.

— Он сказал, что это излечимо только смертью, — добавил Гарри.

— Да, как и большинство заклинаний, — сказал Лупин. — Даже оборотни могут вылечится только

смертью. Вряд ли я назвал бы это ужасно полезным противоядием.

Гермиона подняла подбородок.

— Я думаю, что он только старался отговорить Драко.

— Ему нравится быть двусмысленным, — сказал Лупин, хотя про себя с собой не согласился.

Ведь, если есть на свете хоть одна вещь, о которой Снэйп никогда не лгал, так это его любимые

зелья.

— Сейчас, — сказал он, желая переменить тему, — будет лучше, если мы сконцентрируем все

158

силы на то, чтобы найти Драко, но как только мы отыщем его, я обязательно напишу учителям зелий

в Бобатон и Дурмштранг, возможно, они смогут помочь.

— Я тут подумал, профессор, — внезапно сказал Гарри. — Если у Нарциссы есть что-нибудь от

Драко, когда он был младенцем — вроде волос, или вроде какого-нибудь зуба, или чего-нибудь ещё,

могли бы мы сделать другой Эпициклический Кулон и попробовать использовать его, чтобы найти

Драко?

— Хорошая идея, Гарри. Я предлагал это Сириусу. Но учитывая склонность Люция к Темным

Искусствам, маловероятно, что Нарцисса будет хранить что-нибудь подобное. Слишком легко это

использовать против Драко. Нет, я полагаю, что мы окажемся перед необходимостью идти другими

путями, чтобы найти его.

— Другими путями? — повторила Гермиона. — Вроде Министерства?

— Нет, — сказал Лупин, желая, чтобы Сириус вернулся и помог ему с этой беседой. — Вообще-то,

мы надеялись, что ты, Гарри, смог бы помочь нам.

Гарри прищурился.

— Что я могу сделать?

— Итак, всё полностью в твоих руках, Гарри, но…

Дверь библиотеки открылась, и вошел Сириус, один, без Нарциссы. Он посмотрел на Лупина; его

глаза спросили: «Ты им рассказал?»

Лупин оглянулся. «Прямо посреди разговора. Ты вообще будешь помогать?»

Сириус пересек комнату и сел на стол, перед крестником. Он пристально посмотрел на Гарри.

— Ты помнишь, когда вы с Драко выпили Многосущное зелье, ты знал о чём он думает? — без

предисловий сказал он.

— Да, — ответил Гарри, поднимая брови.

— Но это прошло, как только зелье перестало действовать, ведь так? — сказала Гермиона,

которая как обычно быстрее пришла к сути, того, что Сириус пытался объяснить Гарри. — Верно?

Теперь Гарри был слегка смущён.

— Ну ладно, не совсем, — уклонился он от ответа.

Все посмотрели на него.

Гарри снял свои очки, и устало потёр переносицу.

— Послушайте, — произнес он. — Я не знаю, о чём думает Малфой, если это вы спрашиваете. И

я, конечно, не знаю, где он. Но иногда я могу узнать, что он чувствует и, э-э-э… иногда я могу

сказать, о чём он мечтает. Я знаю, что все его мечты в последнее время были плохими.

Гермиона выглядела изумлённой.

— Почему ты об этом никогда не говорил?

— Потому, что я считаю, это странным и это расстроило бы тебя. И потому что это проходит. С

каждым днём это становится реже.

— Но это всё меняет, — сказал Сириус. Он посмотрел на Лупина. — Или нет?