Виктор Завадский - Пародии

У всех на слуху: на Руси, мол,

грешнее я всех человек.

А я расскажу вам про символ

безгрешности-святости — снег.

Его чистота, непорочность

у всех, так сказать, на слуху.

Миф — снега моральная прочность!

Легенда! Он — склонен к греху

не меньше меня! Я на лыжах

набрел — повезло! — на сугроб,

когда под себя он бесстыже

девчоночку-елочку сгреб!

Обманом — мол, можно иголку

на память? — как пьяный мужик,

сугроб навалился на елку...

— Спасите! — услышал я крик.

На помощь я кинулся тут же:

— Стой, что ты с ней делаешь, хам!

А ну отвали! Будет хуже! —

И стал целовать ее сам.

Но был я — тьфу! — разочарован:

забило иголками рот!

И долго я думал:

«Чего он

нашел в ней, сугроб-идиот?!»

Источник: [1]

И что-то с ветром нас роднит двоих...

Валентин Проталин

Любителям друг друга и природы,

Как нам весной гулялось, молодым!

Мы не боялись ветреной погоды —

Ведь ветер нам обоим был родным.

Что по крови, по духу, по идее

Сродни мы ветру, может убедить

И ветреное наше поведенье,

Не надо за примером и ходить:

Когда тебя, тобою увлеченный,

Я встретил носом к носу на траве,

Ты оказалась ветреной девчонкой —

И без царя, но с ветром в голове!

Я вертопрах и сам! Чем мне гордиться! —

Такой же в голове моей сквозняк

И ветер. Но зато и заразиться

Ветрянкой не боюсь я — сам ветряк!

Да, ветряная мельница. Проверить

Несложно это: я слова мелю

Не просто, а — бросая их на ветер.

Зачем? А населенье веселю!

Источник: [1]

Я какой-то снежный...

В ответ из снега сердце я леплю.

Безгрешный облик снежной бабы...

Владимир Дагуров

По-моему, он глуп, двадцатый век:

не теми он сенсациями занят!

Вот я, к примеру, снежный человек,

а кто об этом говорит и знает?

В «Литературке» вспомнили хотя б,

не говорю об ордене-медали...

У нас в стране — засилье снежных баб!

Вы много снежных мужиков видали?

Когда из снега я себя слепил,

все органы свои, включая сердце,

я всех, считай, затмил и ослепил

(пусть Евтушенко на меня не сердится!).

Пусть скажут, что холодный я поэт,

что мой читатель от меня не тает,

зато от снежных баб отбоя нет.

— Единственный ты наш! — они рыдают.

И пристают ко мне! Из них одна

меня учить пыталась страсти нежной,

за что я проучил ее: она

невинною осталась и безгрешной!

Источник: [1]

Я Пушкин, я Петрарка, Дант! —

пером бумаги лишь коснуться.

Но надо вовремя проснуться,

а этот не дан мне талант.

Хотя бы слепня подпустила мне в пах.

Евгений Ерхов

Пером, подобием сохи,

понапахал стихов я столько!

А гениальные стихи

но мне во сне приходят. Только!

Проснешься — их простыл и след! —

едва рассудка не теряешь!

Во сне — от бога я поэт,

а наяву — от фонаря лишь.

Я в полночь Пушник, Блок к Дант,

а в полдень Ерхов лишь Евгений.

Где засыпает мой талант,

там просыпается мой гений.

Мне ночью тьфу — великим стать,

пером бумаги лишь коснуться,

но надо в этот миг проснуться,

а я здоров, признаюсь, спать.

...Ружьем, дубьем ли — разбудите

меня в полуночном часу!

А не поможет, подпустите

мне в пах пчелу или осу!

Источник: [1]

Пил без отвращения,

Но ни разу от водки не получил облегчения.

...Никак не уменьшаются очереди за закуской.

А я сопьюсь: я телу не слуга.

...Пойду по свету и воткну рога

В чужой вселенной, под чужим забором.

Леонид Завальнюк

Я пил ее, горькую, без всякого отвращения,

Хотя иногда не выдерживал: «Горько!» — кричал.

И пусть от нее особого не получал облегчения,

Но ведь и утяжеления не получал!

А сколько стрезва чесал я в затылке,

Распутывая перипетии жизни своей

И чувствуя, что без перепития, то есть без бутылки,

Не смогу разобраться ни в себе, ни в ней.

Выяснилось: только под соответствующей нагрузкой

Способен проявить я сознательность и прыть,

Но если не уменьшатся очереди за закуской —

Объявлю голодовку: буду не закусывая пить!

Если же иссякнет в феврале ли, в марте

И когда-то полноводочная наша река,

Пошлю себя подальше — к зарубежной матери,

У которой моря шампанского и коньяка.

В морях этих купаясь — не сочтите вздором, —

Сопьюсь с сознаньем, что я телу не слуга,

И воткну под чуждым нам по духу забором