Адель Колуэ - Леди-попаданка

Марту отвлекать не стала, вроде еще не привыкла быть барыней, и свесившись вниз головой с кровати, нашла глазами меховые тапочки. Они стояли так логично, что я удивилась, ну, как можно было умудриться в первый подъем промахнуться мимо них, ведь должна была если не нырнуть в них ножками, то уж наступить на них точно.

Потом, чуть повернув голову, заметила теплый халат… Висит себе спокойно на изголовье кровати…

Уже собиралась податься обратно, как почувствовала, что начала соскальзывать с перины. “Вот сейчас будет весело, – успела подумать. – Юная баронесса кверху ногами вместо прикроватного коврика. Такое не рассказать подружкам грех. Сплетня обеспечена”.

Но свалиться не успела. Цепкие пальцы вцепились в мою лодыжку.

– Фух, – выдохнула я и обернулась. Альма смотрела на меня подозрительно блестящими изумрудными глазами. От такого взгляда даже игла сочувствия сердце пронзила до боли.

– Ты чего…, – сдавленно шепнула ей, и сама чуть не разревелась, видя облегчение, с которым выдохнула женщина. – Не переживай…

Она очень быстро заморгала, чтобы сдержать слезы, а у самой столько надежды во взгляде засветилось, что я чуть не задохнулась от щемящей жалости к этой женщине… Сколько лет, она боялась за дочь, что даже сейчас страхует меня, словно полет с кровати мне может стоить жизни или здоровья…

Пока я словно рак пятилась обратно, мать с тревогой наблюдала за каждым моим движением, но как только по ее мнению я оказалась в безопасности, то она зажмурилась, коснувшись пальцами складки между бровей, а затем выпалила:

– Что наш гость приказал?

Именно такая постановка вопроса заставила меня застыть в неудобной и смешной позе: одна нога в тапочке, а другая под попой…

– Миледи, – застыла, словно бандар-лог перед мудрым Каа, Марта. – Но он же граф…

– И что? – вскочила Альма и, выпрямившись, гордо вздернула подбородок, словно уже собиралась ставить на место случайного визитера. – Валент— Лина оммаж не проходила, присягу вассала ему не давала…

– Но он же граф…, – с придыханием пролепетала Марта. А потом покраснев пробурчала под нос, надеясь, что хозяйки замка ее не услышат: – И такой лапушка…

– Не забывай, что твоя госпожа – баронесса Ле-Морте, – зашипела рассерженной кошкой матушка так, что даже у меня волосы на руках дыбом встали. – Жрица Богини-заступницы. Пока она не выберет себе сюзерена – она подчиняется только королю и то, только в вопросах жизненного уклада*(*уголовного права)!

В этот миг, я наконец слезла с кровати. Ох, как непривычно мне землянке было выбираться из перин. Я пыхтела как самовар, стараясь сохранить невозмутимую маску на лице и услышав такое заявление баронессы-матери, честно постаралась не выдать свое изумление. Для меня это было настоящим откровением, наверное, не вся память Валент-Лины мне досталась.

Однако не только для меня это было новостью. Марта, вскинув брови и приоткрыв рот застыла с удивлением глядя на Альму. Бедные глаза девушки настолько выпучились, что мне стало за нее страшно, и опять я сама себя изумила:

– Марта, – окликнула ее, накинув халат и направляясь к уборной. Дождавшись, когда горничная переведет на меня взор, пропела, как отъявленная стерва. – Ты там его захомутать решила? Присмотрела графа себе в женихи?

Ох, как вспыхнула бедная девушка. Мне даже стыдно стало за то, что я ее вогнала в краску, а еще я испугалась, что с такой реакцией она может инсульт схлопотать…

Как обычно краснеют? Ну скулы… Ну щеки… А у Марты, от моих слов, бордовыми стали и шея, и лоб. Она с испугом зыркнула на меня и упала на колени:

– Не погубите госпожа…

– Совсем с ума сошла? – от неожиданности опешила я и затормозила. Мало того, что я почувствовала, ее боль после ушиба, так еще и язык опять замолол, вот ведь, мышца без костей: – И вообще! Я тебя подлатаю и выдам замуж… правда, за другого графа!

Сказанула незнамо что и сама себя не поняла. Да что же это такое? Нет, меня совершенно не волновало мое обещание. Я точно знала, что мое слово сбудется, но…

Никогда мне не приходилось настолько бездумно выкладывать всю правду. Простите, но всю свою прошлую, осознанную жизнь я общалась с тяжело больными как взрослыми, так и детьми и привыкла взвешивать каждое слово прежде, чем его произнести.

Сейчас же с меня информация вылетала как вода из сита… В душе поднялась ледяная, тяжелая волна возмущения…

“Так нельзя! Я не хочу так…”, – чуть опять не ляпнула вслух, но успела закрыть рот руками и в панике посмотрела на Альму.