Илья Эренбург - Лев на площади

Бубуль.Кто это Джим?

Лоу.Мой приятель.

Бубуль.Он, что же, пишет в газетах? Или генерал?

Лоу.Он, как я, — всесторонний ум. В газетах пишут пачкуны. А генералы — это техники. Один проводит электричество в квартире, другой устраивает десанты. Мы все проявляем инициативу. А Джим сейчас в Париже. С миссией… Угу.

Бубуль.Он, может быть, сенатор?

Лоу.Я тебе говорю, что он больше, чем сенатор, — он занят делом. Когда я встречаю в Джексоне нашего сенатора, я ему говорю: «Хелло, Джек, как дела?» — и он не знает, что ответить. ( Франсуа. ) Еще один!

Бубуль.Значит, вы знакомы с сенаторами?

Лоу.Знаком, когда хочу…

Вбегает продавец газет.

Продавец газет.Франс-суар! Приезд новых американских наблюдателей! Франс-суар! Последний выпуск!

Франсуа берет газету и весело подмигивает Бубуль.

Бубуль.Боже мой!.. Я ничего не понимаю… Неужели это правда?.. Вы не должны на меня сердиться, я не была никогда в Париже, я была только четыре дня в Марселе. А здесь нет высшего общества. Вы, наверно, познакомитесь с мэром, я его знаю. Хитрый, а дурак. Редактор мне больше нравится. Но что редактор? Это, как вы сказали, пачкун. Простите, если я вам сказала что-нибудь лишнее, я ведь никогда не разговаривала с такими высокопоставленными мужчинами. Скажите, вы здесь инкогнито? Тогда я не спрошу, как вас зовут.

Лоу.А тебя зовут Бубуль. Бу-буль. ( Смеется. )

Бубуль.Боже мой, как это замечательно! Я думала, что такие вещи случаются только на экране. ( Прижимается к нему. ) Милый… Ты такой необыкновенный. Ничего, что я говорю тебе «ты»? Я от счастья теряю голову. Я сижу с человеком, который знает всех сенаторов. Это как в сказке… Милый, ты, может быть, знаком и с президентом?

Лоу.Угу. Недавно забежал в Белый дом, пожал ему руку. Откровенно говоря, он не производит большого впечатления. Я лично предпочитаю Джима. Но пока он президент — пускай. Он никому не мешает делать доллары.

Бубуль.Боже, никогда не думала, что мне так повезет! У меня есть подруга, она живет не здесь, в Арле. Ей тоже повезло — на ней хотел жениться американский лейтенант. Но ведь то был простой лейтенант, а ты знаком с президентом. И потом он на ней не женился. Он обещал ей прислать чулки и надул. Милый, ты ведь приехал сюда с важной миссией, правда? Я никому не расскажу…

Франсуа.Прошу прощения, сударь, закрываем — в одиннадцать выключают свет.

Лоу.Глупо и безнравственно.

Франсуа.Вот именно. Я читал, что в Германии кафе открыты до двенадцати. Почему же победители должны жить хуже побежденных?

Лоу.Я вас отправлю в комиссию по антиамериканской деятельности. Официант не должен философствовать, официант должен подавать. Когда человек занят делом…

Бубуль.Милый, ты выпил одиннадцать коньяков, и ты еще думаешь о делах?

Лоу.Угу.

Франсуа.С вас, сударь, тысяча четыреста франков. Чаевые не включены.

Лоу.Чаевые выключены. Как свет… У меня сейчас нет долларов. Чековая книжка и перспективы.

Франсуа( хозяйке ). Мечтал о долларах без американцев, а получил американца без долларов.

Хозяйка( просыпается ). Какой ужас! И ко всему эта бомба…

Свет гаснет.

Лоу.Угу. Знаешь, я, кажется, начинаю замечать, что ты — женщина.

Редакция газеты «Фламбо дю миди». Кабинет редактора. Большой стол завален газетами, гранками, письмами. Бутылка ликера, две рюмки. Цветы. Женская перчатка. На стенах фотографии актрис и лошадей. Маленький столик с пишущей машинкой. В кресле редактор, он просматривает газету. Перед ним репортер Пьер Желино, бедно одетый, с подбитым глазом.

Редактор( не глядя на Желино ). Ну, собрали материал?

Желино.Кое-что есть. Вчера вечером было собрание. Забастовка должна начаться послезавтра или в четверг. Шено выступил с пространной речью. Я записал самое важное… ( Вынимает блокнот. )

Редактор.Неинтересно. Значит, в среду или в четверг? Что вы узнали о Мари-Лу? ( Смотрит на Желино. ) Кто вас разукрасил? Бегаете к девочкам?

Желино.Что вы, господин Пике! У меня трое детей, мне не до этого. Это на собрании… Вдруг подымается на трибуну какой-то подлец, кричит: «Здесь присутствует журналист, который прославлял убийц Мари-Лу». Я вижу, что другого выхода нет — толпа разъярена, — говорю, что я здесь как представитель «Фламбо дю миди», а при немцах выходила «Фламбо дю жур», а они прерывают: «Это одно и то же». Я заверяю, что писал только о мелких кражах, что мой дядюшка был в сопротивлении, что немцы меня чуть было не послали на работы — ничего не действует. Один — совершенно озверелый — подбежал ко мне и спрашивает: «А кто писал про Мари-Лу?» Я отвечаю, что это мне неизвестно. Тогда…