Дэвид Кристнер: Знойные мамочки

Эбби. Дэн все понимает. Говорю вам, мы это уже обсуждали.

Черил. И он согласился?

Эбби. В… принципе.

Черил(со слезами) . Не знаю, что и сказать. Я так благодарна! Я чувствовала себя такой одинокой.

Эбби. Вы не одиноки.

Черил. Спасибо тебе. Спасибо. (Допивает вино) .

Эбби. Собирайте вещи. Я отвезу вас домой.

Черил. Ты не должна этого делать.

Эбби. Я не могу оставить вас одну в таком состоянии.

Черил. В такой состоянии?

Эбби. В смысле, в такой поздний час. (Черил подходит к Эбби, чуть пошатываясь от выпитого вина) . Вам надо составить список необходимого, что вы оставите, от чего избавитесь, что захотите привезти с собой.

Черил. Ты сообщишь Дэну эти прекрасные новости?

Эбби. Как только увижу его.

Черил. Я так счастлива.

Эбби. И я тоже… то есть, мы.

Черил. И как, по-твоему, он это воспримет?

Эбби. Я думаю, он… очень обрадуется.

Черил. У меня снова семья есть! Как здорово!

Свет гаснет, начинается семейное слайд-шоу.

Вечер того же дня. Эбби и Дэн в спальне. Дэн сидит на кровати, читает. Эбби — у туалетного столика, расчесывает волосы. Справа дверь в ванную.

Дэн. Могу я сделать?

Эбби. Не думаю, что у тебя достаточно волос.

Дэн. Для тебя.

Эбби. Если хочешь.

Дэн. Очень хочу.

Эбби. Думаю, я тоже. Ты становишься ближе, когда делаешь это. (Дэн подходит, начинает расчесывать ей волосы) . Приятно.

Дэн. Твои волосы — как длинные нити лучшего шелка.

Эбби(касается его руки) . Готова спорить, ты это говоришь всем девушкам.

Дэн(касается ее плеча) . Больше — нет.

Эбби. Дэн…

Дэн. И кожа у тебя невероятно гладкая.

Эбби. Дорогой…

Дэн(рука ныряет под халат) . И все эти чудесные выпуклости и округлости…

Эбби. Дэн… пожалуйста.

Дэн. А что не так?

Эбби. Ничего. Все хорошо. А почему что-то должно быть не так?

Дэн. Ничего не может быть не так. Мы теперь одни. Имеем право делать, что захотим. Заниматься любовью на ковре в гостиной, если возникнет такое желание. Наша жизнь отныне принадлежит только нам. Впервые за двадцать лет в доме никого нет. Это божественно. Так что поверь мне — все отлично. (Пауза) . Для меня. А для тебя — нет? Или для нас?

Эбби. Нет, нет, все хорошо. Просто… ну, не знаю. Иногда здесь одиноко. Я иду в студию, работаю целый день. Одна. Ты едешь на работу, общаешься с множеством людей. Я — нет. Мне недостает топота маленьких ножек, телефонных звонков, просто шума. Когда вокруг тебя бурлит жизнь, это бодрит и вселяет уверенность.

Дэн(разворачивает Эбби лицом к себе) . Вот что я тебе скажу. Я буду тебе чаще звонить. Я разошлю наш домашний номер людям, занимающимся рекламой по телефону. Я найму тебе няню. Ты взвоешь и будешь молить о пощаде.

Эбби. Это мне не нужно. Я хочу нормального общения с человеческим существом. С кем-то, кто для меня важен.

Дэн. Я — человеческое существо. Я важен?

Эбби. Разумеется. Но, дорогой, ты не всегда здесь. А иногда, если ты участвуешь в рекламной кампании, тебя здесь нет, даже когда ты здесь.

Дэн. Эбби, немедленно прекрати! Я терпеть не могу, когда ты это делаешь?

Эбби. Когда я делаю что?

Дэн. Это самое. Ты пытаешься мне что-то сказать, но не говоришь, что именно ты хочешь мне сказать. Дорогая, я сделаю, что угодно, чтобы ты была счастлива, но ты должна сказать, чего ты хочешь. Не надо ходить кругами. Я не понимаю этих женских штучек.

Эбби. Нет никаких штучек! Я хочу донести до тебя, что мне здесь одиноко… потому что все уехали. Ты не чувствуешь пустоты? Молчания?

Дэн. Да, чувствую… иногда. Иной раз мне не хватает… как ты это назвала: «топота маленьких ножек». Но жизнь полна компромиссов. Мы можем делать все, что заблагорассудится, все, что захотим. Тишина и пустота — цена, которую приходится платить за нашу свободу. Не такая она и большая.

Эбби. Тебе нравилось, что дети живут здесь, даже когда они выросли. Они придавали тебе важности, ты чувствовал за них ответственность.

Дэн. Да, мне это нравилось. У нас отличные дети. Но им пришло время уйти. Я думаю, мы все в какой-то степени цеплялись друг за друга. Они — из страха перед самостоятельной жизнью, мы — боясь остаться без них. Но мы поступили правильно. Теперь они в полном порядке, и мы тоже. По крайней мере, я так думал.