Пять в яблочко

Иной красноармеец — на него сердце радуется: чист, аккуратен, на посту стоит — залюбованье одно, а чтобы промах там какой дать или, скажем, чтобы на посту заснуть — ни-ни, этого с ним никогда не бывает. Ему что ни поручи, чего ни прикажи — сделает без запинки, легко и скоро.

А есть и такие — глаза на него не глядят: растрепа, ходит сонный, грязный и вшей на себе завсегда кормит. Такому никакой веры нет. Провалит любое поручение, а на посту дрыхнет. Беда с таким парнем!

— Простите, товарищ отдельном, — говаривал такой парень. — Не везет мне в жизни… Планида, говорит, моя несчастная!..

Вишь, дело какое: сам спит, а на планиду жалуется! Да!.. Один такой герой у меня и посейчас в памяти жив. Звали его у нас в роте «неудачливый человек».

И не то, чтобы глуп был или в этом месте (при этом рассказчик показал на голову) винтика какого не хватало. Нет! Это у него все в порядке, а только был разиня, дрепа такой, что вороны к нему в рот оправляться летали. Ну, как проштрафится, бывало, и пойдет ныть.

— Не в добрый час отец меня сляпал, не везет мне в жизни, неудачливый я человек!

— Вы, говорю, товарищ Закидайло, личность ничего себе, в аккурате, и папаша ваш, говорю, не при чем, да вот сам-то вы оченно распущенный, и выдержки в вас никакой нету.

Ребята, бывало, в смех, а он, конечно, скраснеет — стыдно, значит, человеку. Да!..

Вот об этом самом Закидайло я вам и расскажу. К тому времени, как случиться этому случаю, много было за ним грехов разных и замечаний по службе. И что ему ни поручи, что ни прикажи — сейчас пойдет, будто в самделе дельное что-нибудь собирается делать, а уж как возьмется, — непременно чего-нибудь напортит. Раз даже до того дошел, что со стрельбы без одной обмотки вернулся.

— Где же, говорю, у вас обмотка? — Туда, сюда — нету. В другой раз пропал у него противогаз.

— Мальчишка, должно, утащил: все около меня вертелся.

— А голову, спрашиваю, у вас он не стащил? И опять он начал про свою планиду несчастную рассказывать…

Уж и выговоры ему были, и наказания разные, чего только ни делали, а с него — как с гуся вода.

Посуда, бывало, у него грязная, в нее положить что — и то противно, а не только что есть из нее.

— Неужели, — говорю, — товарищ Закидайло, и тут планида виновата, что посуда у вас с месяц не мыта?

— Планида, товарищ командир, она во всем виновата — грустно этак отвечает.

— Ну-ка, мойте котелок, а я посмотрю, как планида ваша грязнить его будет.

И только это вышли мы на двор, к корыту, где колодец у нас, полез он за водой, повернуться я не успел, а он ко мне:

— Товарищ командир, котелок в колодец упал, дозвольте новый получить!

— Как же это, — говорю, — так?

— Я только за водой полез, а меня под руку планида толк-толк, ну, котелок и полетел в колодец.

Взяло меня за живое, вижу — человек явно народное добро ни во что не ставит.

— Достаньте, — говорю, — котелок чем хотите.

Что же вы думаете? — достал. Никакая планида не помещала. И после этого стал он лучше чуть-чуть. Да только ненадолго. Не сдержался он. Дневалил как-то, да и дал храпака. А я казармы обходил ночью. Смотрю, парень дрыхнет. Подошел, натурально, к нему и давай стаскивать оружие… Револьвер снял, шашку тоже. Сапог один хотел стащить для большего сраму, да думаю, проснется — не стал.

Взял я наган да как гаркну: руки вверх! Вскочил он — и орет: — Ой, батюшки, грабят!.. Планида моя разнесчастная!..

Взгрели тут как следует Закидайлу, а я ему после этого объявил: — Ну, теперь планиде вашей демобилизация подоспела, уволена она в бессрочный отпуск. Теперь вы сами по себе, а планида сама по себе, потому ей увольнительный билет выдан и литер также.

С той поры стал он бойцом, до конца службы в исправности был и домой поехал с честью.

Рассказывал сам потом про свою планиду: — Ерунда, — говорит, — это, баловство и распущенность! Всегда, — говорит, — планида будет несчастная, как зевать да лодырничать будешь!

— Кто у вас чаще всех неочередные наряды получает?

— Чиркин!

— А кто самый неряшливый?

— Неряшливый — пожалуй, Чиркин!

— Ну… а кто насчет симуляции горазд?

— О, насчет симуляции горазд Чиркин!

— Да это что у вас однофамильцев много: все Чиркин да Чиркин?

— Вот в том-то и штука, что у нас только один Чиркин в роте!

Желательно, чтобы:

1. Командир взвода заболел дезинтерией, а отделенные — малярией.

2. Военком уехал в отпуск.