Анатолий Кондрашов - Мысли и изречения великих о самом главном. Том 3. Бог. Жизнь и смерть

Бог – это понятие, с помощью которого мы измеряем нашу боль.

С незапамятных времен Бог является прибежищем для неумелых, беспомощных и обездоленных. В Его объятиях они находят не только «островок безопасности», но также и нечто вроде чувства превосходства, лестное для их больного самолюбия: Он поставит их над теми, кто лучше их.

Страх и необходимость вынуждают любую религию зарождаться и выползать на свет по малоизученным окольным тропинкам разума.

Люди ищут пути на небо по той простой причине, что они сбились с дороги на земле.

Религия имеет своей основой, преимущественно и главным образом, страх. Отчасти это страх перед неизвестным и отчасти желание ощущать, что есть некто вроде старшего брата, который будет стоять рядом во всех ваших бедах и спорах… Миру необходимы знание, доброта и мужество; ему не нужны сожаления о прошлом и опутывание свободного разума словами, произнесенными в далеком прошлом невежественными людьми.

Я в этом мире страдал слишком много, чтобы не надеяться на другой.

Какая жалость, что в Англии нет иных развлечений, кроме греха и религии.

Религия нуждается в вечном мраке невежества, нужды, технической беспомощности, некультурности.

Религия есть иллюзия и черпает свои силы из того факта, что она соответствует нашим подсознательным желаниям.

Официальная религия сильнее всего там, где процветают порок, рабство, тирания и невежество. Там, где люди свободны, просвещены и заняты, они находят все наслаждение, которого требует их душа, в своих занятиях и прекращают искать вне себя нечто, дающее им душевный покой. Они в мире с собой, в мире с человеком и Богом.

Я делаю пожертвования всем религиям – боюсь потерять загробную жизнь из-за какой-то формальности.

Уничтожая суеверие, мы не уничтожаем религию.

В большинстве случаев мы держимся за Бога для того, чтобы отомстить жизни, чтобы наказать ее, чтобы показать, будто способны обойтись без нее, будто мы нашли нечто лучшее, а еще мы держимся за Бога из-за страха перед людьми.

Весь религиозный облик современного мира обусловлен отсутствием в древнем Иерусалиме лечебницы для душевнобольных.

Богам нужна вера, а человеку нужны боги.

Никогда не увидишь, чтобы животные впадали в нелепые и часто ужасные безрассудства магии и религии. Только человек ведет себя с такой не имеющей никакого оправдания глупостью. Вот цена, которую ему приходится платить за то, что он разумен, но пока еще разумен недостаточно.

Религия осталась с нами со времен младенчества нашего рассудка; она исчезнет, когда нашими руководящими принципами станут разум и наука.

Все потусторонние миры порождены страданием и бессилием – и тем коротким безумием счастья, которое испытывает только величайший страдалец.

Гарантия, что наша душа продолжит жизнь в мире ином, является самым важным, если не всем вообще, чего мы ищем в религии. Бог вызван к реальности только нашим естественным и необходимым оптимизмом.

Самый прекрасный опыт, какой нам доступен, есть опыт таинственного. Это – данное нам от природы чувство, стоящее у колыбели подлинного искусства и подлинной науки. Любой, кому такое чувство не знакомо и кто больше не способен удивляться и восхищаться, все равно что мертв, и глаза его застилает туман. Этот самый опыт таинственного – даже если и замешанный на страхе – породил религию. Знание о существовании чего-то непостижимого для нас, ощущение нами глубочайшего разума и ослепительной красоты, доступных нам только в их самых примитивных формах, – именно это знание и это ощущение порождают истинную религиозность. В этом смысле и только в этом смысле я глубоко религиозный человек.

Что касается богов, то имеются такие, которые отрицают само существование божества; другие говорят, что божество существует, но беспробудно спит, ничем не интересуется и ничего не желает. Третьи признают существование божества и наличие у него неких планов, но лишь по вопросам великим и божественным, а не относительно чего-либо земного. Четвертые признают интерес божества как к небесному, так и к земному, но лишь вообще, а не касательно каждого человека. Пятые, к числу которых принадлежали Одиссей и Сократ, восклицают: «Я и шелохнуться не могу без того, чтобы Ты об этом сразу же не узнал!»