Андрей Смирягин - Бардак на чердаке

В тот же вечер мы уже караулили ее зазнобу в темной подворотне. Смотрим, идет этакое здоровое и красивое «животное» и за собою двух кошелок размалеванных тащит. Вася сначала мирно подошел и предложил девочкам отчаливать, мол, у него с молодым человеком серьезный разговор. Ну тот, конечно, сразу упираться рогом начал. Говорит: «Иди своей дорогой, папаша, пока тебе голову не оторвали». Вася не долго думая сам свою голову снял и так с ладони ласково-ласково улыбнулся. Девочки тут же в обморок хлопнулись, а наш красавчик бежать бросился, как раз на предупредительно распахнутый мною канализационный люк. Прямо ко мне, лапуля, в объятия и свалился. И жилка еще у него на лбу так аппетитно-аппетитно пульсирует.

Я слюну сглотнул и говорю: «Учти, родной, если завтра с букетом алых роз у могилы бывшей любовницы не появишься, мы сами организуем твою доставку к месту встречи в твердой упаковке под громкую, но печальную музыку».

На следующий день как миленький с охапкой роз явился. На колени встал, прощения весь в слезах просил. Я сам едва не прослезился. А Вася так растрогался, что в тот же вечер штук пять алконавтов подзаборных откупорил. Нажрался этой отравы вусмерть – всем кладбищем еле откачали. Но зато девчонку нашу было не узнать. Черт его знает, откуда-то маленькие крылышки появились, и вся как-то по доброму засветилась изнутри.

Вот я и говорю, дорогое радио, может, и ко мне кто приходить будет. А то все один да один. Даже Васе жена не забывает по праздникам стопку поставить, а обо мне родственники и не вспоминают.

Вдруг найдется добрая душа среди твоих слушателей, кто хотя бы раз в году и мне букетик принесет, могилку поправит. Честное слово, и когтем не трону.

Приходите! А? Адрес легко запомнить: Ваганьковское кладбище, пятый участок, третья могилка слева. Спросить вурдалака Борю.

У каждого советского человека есть своя лениниана. Ленин давно уже перестал быть кошмаром истории и стал кошмаром сознания. Сейчас каждый половину дня размышляет о том, со зла он это сделал или хотел как лучше, а остальное время думает на другие отвлеченные темы.

И когда вся страна ужасается, что же он натворил, он себе лежит спокойно и зарабатывает валюту этой самой стране на туристах, которые приезжают убедиться, что он все еще лежит.

Может, легче вывезти его туда вместе с надувным Мавзолеем и солдатами – пусть убеждаются за валюту на месте.

Что делать с телом – ясно, со всем остальным труднее. Непонятно, как быть с названиями. Мы никуда не денемся от Библиотеки имени Ленина, что находится на станции ордена Ленина Метрополитена имени Ленина «Библиотека имени Ленина». Непонятно, почему книги дал Румянцев, а имя взяли у Ленина? Почему тогда Третьяковская галерея до сих пор стоит не Третьяковской галереей имени Ленина?

Хорошо. С учреждениями, улицами, городами и турбинами все ясно. Но почему Воробьевы горы названы Ленинскими? Этого постичь невозможно! Может быть, он их насыпал?! Хорошо. Если Воробьевы горы названы Ленинскими, тогда, может, и воробья в Ленина переименовать. А что! Воробья – в Ленина. Жабу – в Сталина. (Хотя лично мне обидно за лягушку.) Кукурузу назвать Хрущевым. «В прошлом годе мы собрали пятьдесят га Хрущевок». Рыбу я предлагаю назвать Брежневым. Верблюда… тоже понятно кем.

А что делать с живописью, мозаикой, камнем и кино? Сталина из них вырезать, замазать, сколоть удалось – Ленина никак не удается. Потому что, если его оттуда вырезать, останется один эпизод с выстрелом.

И сами художники ни в какую не хотят с ним расставаться. Если раньше они жаловались, что, кроме Ленина и Сталина, рисовать ничего не дают, то теперь, кроме Ленина и Сталина, ничего и не получается.

А что делать со скульптурой, которой у нас завались? В каждом областном городишке обычно столько памятников Ильичу в самых невероятных позах, что при достаточно быстрой ходьбе можно посмотреть фильм «Танец вождя мирового пролетариата».

А какой он во всех памятниках здоровый?! Просто не Ильич, а какой-то полысевший Шварценеггер.

Начали было сносить все подряд, потом вдруг оказалось, что среди них затесались произведения искусства. А отличить штамповку от произведения народ пока еще не умеет.

Дальше. Вдруг оказалось, что переименовать город в кого-нибудь на радостях, что наконец умер, народу ничего не стоит. А после того, как радость прошла и пришла пора переименовывать обратно,– это стоит уже жуткие миллионы.