Юрий Лифшиц - Вдвоем с моим мармотом… Юмористические стихи, рассказы. Пародии

Не взирая, никому в угоду,
взбалтывая рифменную взвесь,
обнимите Вашего народа
тут, где Ваш народ, по счастью, здесь.

И, бредя по воду, зная броду,
писучи, как все по городам,
уважайте вашего народа
все, где Ваш народ, к несчастью, там.

Дмитрий Быков, это не насмешка:
рюмка в горле комом – не горшок.
Вы же не желаете, помешкав,
там, где Ваш народ, на посошок.

Вы же не желаете по ходу
презревать не грошевой уют.
Что Госдума Вам, а что народу
там, где Ваш народ, по счастью, тут?

Вы же не осядете, не так ли,
В Эльдораде или в Катманде,
чтобы напирать на рифму «шмакля»
там, где Ваш народ известно где.

Так не выходите на дорогу,
бросив не кошерные рубли.
С Вами Ваш народ и слава Богу 1
в старомодном ветхом «Жигули».

А когда не выйдя, может статься,
на другой газетной полосе,
Вы уже не спрячетесь за «Стансы»
там, где Ваш народ, к несчастью, все.

Оставайтесь там же год за годом,
и сказать Вы сможете зато:
«Был и я тогда с моим народом
там, где мой народ известно что».

Моцарт. Ну, слушай же.

Сальери. Ты с этим шел ко мне
И мог остановиться у трактира
И слушать скрыпача слепого! – Боже!
Ты, Моцарт, недостоин сам себя.
Моцарт. Что ж, хорошо?
Сальери. Не слабо так в начале
Связующей шарахнуть невзначай —
Минором, да к тому ж одноименным!
Моцарт. Люблю мажор-минором поиграться —
В кларнетовом квинтете, например.
В связующей минорные заезды…
Сальери. Где ты идешь скорее в ми-минор…
Моцарт. … а не в мажор, дают возможность мне
Побочную слегка переокрасить
Мажор-минорно, чем и создается
Очарованье этого куска.
Сальери. Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь…

«Вам полталанта не хватает до бессмертья —
хотите верьте мне, хотите мне не верьте.
Вас часто приглашают выступать в концерте,
но полталанта не хватает для бессмертья».

«Вам полталанта не хватает до бессмертья.
Пусть гонорары присылают вам в конверте,
но вы бессмертье гонорарами не мерьте.
Вам даже смерти б не хватило для бессмертья».

День и ночь строчит пиит,
потому что есть кредит,
потому что для работы,
потому что не болит.

Не болит, не ноет грудь,
но витии не вздремнуть:
еженощно измышляет,
как лягнуть кого-нибудь.

Гонит он свою струю
под стену, известно чью:
надо же отлить куда-то
гуглецистику свою.

Ну, а может, тут любовь?
Сколько ведь не суесловь,
но она ведь не картошка,
не петрушка, не морковь,

не редис, не пастернак,
не иной какой-то злак.
Вот поэт и не ложится,
как последний Пастернак.

Вирш за виршем гонит он,
потому что он влюблен,
а объект не замечает,
что извелся виршегон.

Он вещает там и тут,
но объект на редкость крут:
может повести ресницей —
орден к полднику скуют.

А пойдет иная нить —
может часом зашибить.
Между тем не замечает
поэтическую прыть.

Может, на какой-то срок
схоронить айпад в сапог?
Может, заодно с народом
побезмолствовать чуток?

Но молчать никак нельзя, —
у пиита есть друзья.
И они талант имеют
словонедержания.

Не майдайнщики оне,
здесь майданы не в цене.
Бульвардье они всего лишь
в нашей русской стороне.

Замолчишь – пинков под зад
надают, забьют в набат.
Будешь век торчать в набате,
коль пинками угостят.

Знать, поэт и гражданин
сам себе не господин
и орешки не простые
будет щелкать до седин.

Вот он вирши и строчит,
недолюбленный пиит.
От любви еще не помер
ни единый индивид.

Не умертвить поэтов от сохи:
рассветные лучи и птичий грай,
студеный ветер и веселый май,
цветы и звезды, дом и лопухи, —
Кузнечик рад всему. Кроит стихи
он из всего на свете, что ни дай:
подземный ад или небесный рай,
любовь или возмездье за грехи.