Елена Самунь - Праздник коротких рассказов

Сейчас Люда была совершенно спокойна. И оттого выглядела еще моложе, чем была. На фоне бежевой двери, она смотрелась ярко и даже броско. Узенькие тонкие брюки синего цвета, блузка розовая, виднелась круглым воротничком из-под стеганной, короткой бежевой курточки. Темные волосы аккуратно обрамляли широкое личико, словно были приклеены и выглядели неподвижными.

– Вон, сколько вместе купили. И стиральная машина остается, – заметил Альберт.

– Потом заберу. В сумку не положить такую машину.

– Хорошо, хорошо. Приходи, забирай.

Альберт стоял в центре комнаты под плоской люстрой. Круглый хрустальный шарик спускался к его голове, и казалось, что он сейчас оторвется и упадет в его густые волосы.

– Продам или оставлю, пока не знаю.

– Вот сколько тарелок и кастрюль. Для одного много.

– Надеюсь, что один ты долго не будешь.

Это разговор уже ничего не менял для Люды, оттого отвечала она спокойно. Но для Альберта спокойствие бывшей жены давало некоторую надежду на изменение ее решения об уходе.

– Ведь неплохо прожили целый год.

– Не целый год. Больше, чем целый год.

Конечно, хотелось Люде, чтобы их брак был оформлен. И поехала бы она на белой длинной машине в белом платье с друзьями. Как хотелось ей веселья и радости. Но сейчас, когда этого не случилось, расставаться было легко и не обременительно. Только вещи собрать, свои кофточки, брюки и платья. Все зимнее она увезла уже несколько месяцев назад к маме.

– В семье всякое бывает. Ты к маме?

– К маме. Она уже ждет. Целый год ждала. А ты?

– К своим только летом поеду. Погреться.

– Так уже лето.

– Это для вас лето. Дождь и холод. Для нас лето – тепло и виноград, персики и абрикосы. И стол у дома, и тень от беседки.

– Жаль, что я этого не увидела.

Не увидела Люда своих новых родственников, а собиралась к ним поехать. Но работа была, не оставишь, да и у Альберта дел было много, хотя его работа не была так жестко определена. Мог и утром задержаться, мог и вечером или в выходные на работу выйти.

Хотелось Альберту сказать, что скучать будет без Люды, но ведь уже сказал, что собирается ее еще немного подождать. Вот и сдерживался, чтобы вновь не начать донимать ее уговорами.

– Нет, жениться мне еще рано. Чуть-чуть еще можно подождать, – думал Альберт.

Что такое двадцать шесть лет, когда еще хочется жить легко и не обременительно. Вот и новенькая машина стоит под окнами, не своей, правда, квартиры. И Людмила очень хорошая девушка, видная, яркая. Он ростом меньше, конечно, но он уверенный мужчина. А его жене такие мужчины нравятся.

– Жаль, что не решился оформить наши отношения, – думала Людмила, глядя в черные глаза бывшего мужа.

За тонкой белой прозрачной занавеской виднелись высокие тополя, они поднимались над крышей стоящего напротив дома. Солнце, уходящее за горизонт, с трудом пробивало листву, но все же часть солнечного света проникала в комнату и ложилась желтыми квадратами на гладкий пол. Вечер, еще только наступающий, замер в безветрии. Не качался ни один листик. В окно был виден балкон, обрамленный темными железными прутьями. И эти прутья, старые и нелепые, говорили о том, что эта квартирка на пятом этаже находится в старом доме. И в этой квартире могли долгие годы жить совсем чужие люди. Но памяти о них здесь уже не было. Людмиле казалось, что это был ее первый дом, в котором она могла найти счастье.

– Не случилось, – сказала она вслух.

– Что не случилось? – отозвался Альберт.

– Это я о своем. Пока.

Дверь скрипнула. Не слышно в квартире, как Людочка спускалась по лестнице. Альбер сел на коричневый мягкий диван и включил телевизор. По экрану побежала рябь.

– Батарейки в пульте сели, – подумал Альберт, – нужно новые завтра купить.

Другие притчи и рассказы Екатерины Адасовой вы можете почитать в ее сборнике «Гирлянда минут и дней».

Сидит старик возле печки, чай попивает, фотографии старые разглядывает. На фотографиях жена с детишками то возле елки, то на прогулке. А он лишь на одной рядом – свадебной. Совсем грустно стало ему.

Слышит дед стучится кто-то в окошко. Смотрит, а там сова старая. Холодно наверно ей в такую стужу. Открыл окошко, сова и залетела в дом. Да не простая она оказалась, умела человеческим голосом разговаривать.

Спрашивает она старика:

– Почему грустишь, отец?

– Грустно мне от того, что одиноко. Никому я не нужен. Жена умерла, а сыновья позабыли. Крайне редко позвонят чтобы проверить жив иль нет. Не кому слово доброе молвить.