Александръ Дунаенко - Публицистический интим

Но…

Я уже не верю в счастливый исход для нашей истории. У меня есть опыт.

В нашей стране все молодые, задорные, умные и прогрессивные, по достижению критического возраста, в основной массе своей превращаются в тяжеломыслящую, консервативную массу. Они становятся такими же, как те, над которыми они смеялись тридцать лет назад.

Как говорил Акрам Муртазаев – «Перевороты в России совершать бессмысленно: дерьмо всё равно оказывается сверху».

Так что – тут и коронавирус нам не помощник.

Всё будет, как всегда.

Я вот тут сейчас, даже и не знаю, что сказать друзьям моим френдам. Ну, обычно про материальное положение тут не распространяются, тут будто бы все равны. И, если вдруг кто проговорится, что олигарх, или, к примеру, бомж, то отдельные члены сообщества могут среагировать на это неожиданным образом. Кто вообще отвернётся – скажет – знать мы вас не знаем, ошиблись. Кто – заискивать начнёт. Льстить без причины. Одни начнут срочно в друзья записываться, другие – тихонько отфренживать…

Тут по телику строка пробежала, что богатые на Руси на масленицу блины кушать с понедельника начинали. А бедные – уже только к концу недели.

А мы слегка попутали с этими народными праздниками. Я откуда-то голос услышал, что будто бы масленица уже вовсю идет, ещё в прошлую пятницу. Испугался, запаниковал, что мы скрепными обычаями не пользуемся. А – вдруг соседи прознают, что среди общего счастливого объедения мы как-то в стороне. Обидятся. Оскорбятся. Дверь чем-нибудь обмажут. Ещё хорошо, если пальмовым маслом.

Сейчас – если твои чувства оскорбили – можно тому сделать всё, что хочешь, и тебе ничего не будет.

Ну, я к жене: – Масленица! – кричу, – скорей на стол блинчики подавай!

И, уже через пятнадцать минут я расхаживал по лестничной площадке с блином во рту и ещё по одному в каждой руке.

Дожидался, когда дверцы лифта откроются и всем говорил: «С Праздником!».

Те, кто выходил, почему-то удивлялись, но все, без исключения, меня в ответ благодарили.

И тут… Опять этот телевизор… Сижу в воскресенье утречком, чай пью, блинами закусываю, масленицу провожаю, а с телевизора ведущая и говорит: – Завтра, говорит, – Масленица! Нужно печь блины, ходить на блины друг к другу в гости!

А я блины ем – и мне смешно. Это же сейчас «фейк» называется». Это, когда любят пошутить и людей дурют. Ну, на всякий случай решил у ГУГЛа спросить, он всё знает.

А ГУГЛ мне и сказал, что я раньше всех начал Масленицу отмечать.

Вот у нас в стране часто любят на жизнь жаловаться. А – вот я, пенсионер, а материальный достаток позволил мне блины за три дня до масленичной недели начать кушать!

Такое себе при царской России не могли позволить даже самые, что ни на есть богачи. Ждали понедельника…

Сегодня снова пятница.

Масленичная неделя к концу.

А я на эти блины уже смотреть не могу…

В пятнадцать лет мне страшно повезло: у меня появился друг. В нашем совхозе найти товарища по интересам было довольно трудно, а с Витей Вагнером у меня всё совпадало вплоть до иронических рассуждений на самые разные темы.

В наши годы, нас, конечно, интересовали не только литература и раздолбанные мотоциклы «Ковровец». Глаза всё чаще задерживались на девчонках с их тайнами, которые непременно хотелось разгадать.

Само собой, нам с Витей интересно было поговорить ПРО ЭТО, которое обязательно должно происходить при разгадывании девичьих загадок.

Я знал больше.

Потому что у меня мама была фельдшером, и мы с Наташкой Ильичёвой, ещё в пять лет, под столом в медпункте листали «Акушерство», которое написала убийца Ленина Каплан.

Ещё мама давала мне почитать брошюрку «Половое воспитание» которую я изучил уже давно, как только в медпункт поступили всякие новые брошюрки про коклюш и грипп. Где как-то случайно завалялась и эта – «про эротику».

Ясен перец, что в наших с Витей разговорах, я играл первую скрипку. Я ему так и говорил: – Спрашивай, Витя! В теории я всё знаю. Только сам никогда не пробовал. Ну, и он тоже теоретически много чего мог наговорить. Сам Герберт Уэллс бы позавидовал. У меня – литература. У него в основном – слухи: «Мужики рассказывали».

Ну, потом каждый из нас ознакомился и с практической стороной вопроса, что оказалось довольно просто. Это – как на велосипеде: сел – и поехал!

И вот настал в жизни период, о котором в фильме «Отцы и деды» было сказано коротко: «Мне, дед, ещё нельзя. А тебе – уже нельзя».