Александръ Дунаенко: Шанс

Я сидел с молодой девчонкой Полиной на обрыве, на тёплом камне из красного песчаника. Вокруг темнело, и на зелёную долину под нами тихо наползала ночь.

Полина будущая тележурналистка. Приехала в наш Актюбинск на стажировку. Нас послали в командировку на месторождение Жанажол, сделать репортаж о газовиках. Жанажол – крупное нефтегазовое месторождение в нашей области. Я – кинооператор.

Днём Полина записывала интервью с рабочими и начальниками. Время было советское, и штатные передовики производства произнесли на камеру заученные фразы. Начальники бодро отчитались, что сейчас у них тут всё хорошо, а завтра будет ещё лучше. В общем – материал для моей журналистки сверстался практически сам.

Командировка для меня выглядела интересной. Потому что интересной была сама Полина. Стройняшка в американских джинсах. Сквозь батник угадывались, обжигающие сердце, бугорки. Так и хотелось расстегнуть пуговичку, получше разглядеть.

Правда, Полина говорила, что замужем. Когда успела? Совсем ещё не узнала жизни, на неё не насмотрелась – и уже замужем?

И зачем, когда замужем, пошла в журналистику? Журналистика не для девушек. Не для женщин.

Журналисту каждый день на многое приходится смотреть. Не всегда это совпадает с его желаниями. Но смотреть нужно. Потом об этом говорить, всё это описывать…

Познание умножает скорбь…

И эта стройненькая, с талией, уж точно – шестьдесят, а то и меньше, с бутончиками, мячиками грудок под летним тонким батником девушка – замужем? Журналистка?

И вот она от мужа за тысячу километров. Уже, как минимум, недели три, как без интима и… Ужели в персях безмятежных не волнует кровь тайное желание?…

Мы сидели с Полиной на тёплом камне. Под нами – пойма реки Эмба. Небольшая и вынужденно чистая речка в этих бескрайних и практически бесчеловечных местах. Нагретый кустарник, цветы и травы, разогретые за день, наполняли долину ароматами, которые готовились специально для ночи. Для мошек и комаров. Ночных птичек. И приходила прохлада, оставляя тёплой только древнюю, вечночистую речку Эмба.

В самый раз – сходить искупаться.

Мой друг Виконт говорил, что лето и речка делают за мужчину бОльшую часть работы: у девушки хорошее настроение, она сама раздевается.

Но Полина не хочет идти на речку. Видно, чувствует скрытую провокацию.

Три недели без интима в двадцать лет – это серьёзное испытание.

А я и не настаиваю.

В поединке мужчины и женщины выигрывает терпеливый.

Нельзя допускать никакого нажима, иначе операцию можно загубить на корню.

Настойчивость говорит о том, что девушка очень нравится. Что мужчина в ней очень заинтересован. В общем – такое добро само плывёт ей в руки. Самое время и приглядеться к нему критически: а стоит ли эта особь ответного внимания?

Чаще всего, первое, что приходит в голову девушке, которая почувствовала к себе интерес – это то, что тот, кто набивается к ней в друзья со своим сердцем, отнюдь не Грегори Пэк и даже не Аллен Делон. Скорее всего – чмошник какой-то, лузер. Если девушка обнаруживает к себе повышенное внимание, то сразу начинает поглядывать на парнишку свысока, как на Тузика, дворового кобелька, который преданно заглядывает ей в глаза и интенсивно виляет хвостом.

И ей даже становится обидно: как? Этот?…

И он себя представляет тем самым её Принцем-На Белом-Коне? Ффф-ф-ф-ффууу!..

Инициативный кандидат для какой-нибудь красотки – это, прежде всего Дон-Кихот Ламанческий.

На полудохлой кляче и с тазиком на голове.

Но Дульцинее непременно нужен Прынц…

Она не понимает, что то, как она выглядит на сэлфи, всего больше нравится только ей. Потому что никто другой её не видит такой красивой и обаятельной. Увидеть может только её… Дон-Кихот…

В те времена я ещё не знал этих простых, азбучных истин.

Интуиция подсказывала, что нужно подождать.

Я и не торопился.

Мы сидели с Полиной на обрыве, над долиной, которую всё больше заполняли темнота и прохлада.

Где-то вдали небо ещё оранжево светилось, но всё же тускнело с каждой минутой.

В городе в это время, наоборот, зажигаются фонари и набирают яркость, рассеивают густеющие сумерки и заполняют рукодельным светом уличные пространства.

В городе в это время оседает душная пыль…

У меня с собой была бутылка вина «Трифешты». Мы с Полиной взрослые люди, нам уже можно пить вино. Все журналисты пьют.