Александръ Дунаенко - Публицистический интим

И, после блестяще выполненного абзаца с чем-нибудь свеженьким, вроде «огрызаются», наверняка друзья и коллеги вокруг восхищённо цокают языками, одобрительно похлопывают по плечу. А начальство такой изощрённый всплеск интеллекта обязательно же поощрит. И на творческой летучке. И – материально.

И тут уже соревнование меж телепрофи вспыхивает. И не столько – чтобы информацию написать получше, а – как бы больнее обозвать, уязвить кого-то по телику в угоду начальству.

А у нас в городе давно уже нет «Эха Москвы». В кабельном прекратили трансляцию телеканала «Дождь». Да, Интернет пока есть… Но что на кухню поставить? Не тащить же туда компьютер…

Я достал старый добрый Panasonic. Стёр с него пыль. Включил. Всё работает. Радио «Свобода» на месте. Нужно чуток вспомнить, как этим всем пользоваться. Днём лучше искать на самых коротких волнах. Потом можно передвигаться ближе к средним… Ну, шумы, «волна» убегает. Не без этого, конечно…

«Глушилок» пока в городе нет. И радиоприёмники ещё на учёт не ставят. Так что говорить о том, что у нас проблемы с гласностью – явное преувеличение.

Но тут вот есть ещё некоторая закавычка.

Во времена далёкие, сейчас почти былинные, инакомыслие в совке существовало, но оно не имело такого всенародного осуждения, какое уже получает во времена нынешние. Диссидентов потихоньку сажали в психушки, выдворяли из страны, но остальная часть населения относилась к этому довольно спокойно. Ну, если не считать дежурных негодований на специальных собраниях и митингах.

Сейчас нетрудно представить, как человечка, не согласного с генеральной линией партии, уже без всяких понуканий, закидают тухлыми яйцами и даже камнями, если на тот момент они окажутся под рукой. Не нужно организовывать собрания, чтобы ошельмовать изменника Родины. Да, мы уже снова заговорили об изменниках Родины. Вспомнили. И уже – пошло, поехало! Путь-то накатанный. Работает!

Нас уже кругом прослушивают. И сограждане уже вот-вот будут готовы доносить друг на друга…

А уже народилось, уже выросло другое поколение, которому по 15—17 лет, которое ничего не знает о наших прошлых жизнях. Их потихоньку приучают к этим старым новым нормам бессовестной жизни. И они не будут себе представлять иного мира, чем тот, о каком круглые сутки кричит безмозглый телевизор.

Не хватает только самой малости.

Чтобы те, кто по-иному мыслит, кто ещё помнит, что это такое, скорее состарились и умерли.

Оставив шестую часть нашей планеты народу с одинаковыми и правильными мозгами, послушному, со всем согласному, дистиллированному и безупречному во всех отношениях.

Когда отъезжал на машине от дома, заметил на дороге задавленного котёнка. К кошкам питаю особенную слабость. Больно кольнуло в сердце. Увидел мельком, сразу отвёл глаза, стараясь забыть. Дорога, движение, встречные машины, дела. Забыл.

Вечером зашёл в магазин, что прямо у нас в доме, за хлебом. Конечно, попутно разглядывал продукты на полках.

Женщина, неухоженного вида, тоже ходила среди полок, чего-то бормотала. Есть такие блаженненькие. Идут по улице, либо станут где-то на остановке маршрутки и разговаривают сами с собой. Громко. Сами с собой.

Вот и эта женщина. Бормотала что-то. И – как мне показалось, меня как-то намечала в слушатели. А я знаю, что на женщин бомжеватого, или же с некоторыми странностями вида, я действую притягательно. Они на меня обращают внимание, выделяют из толпы. Ещё издали начинают улыбаться. Бросают многозначительные взгляды. Наверное, что-то такое во мне есть.

Я всё обижался, всё никак не мог забыть, как однажды на выходе из продуктового магазина молодой продавец попросил меня вывернуть карманы. Ну, есть, наверное, во мне что-то такое…

И – вот эта женщина. – Котёнок… – говорила она… Задавили котёнка на дороге… Она разглядывала полки и хотела, чтобы её кто-то услышал. Она хотела кому-то про это рассказать, поделиться. Но судя по тому, что обращалась она в мою сторону, она, видимо, от меня ожидала сочувствия. Тут и по сторонам нечего смотреть. Вокруг больше никого, кроме нас, не было.

– Да, – ответил я, стараясь не рассматривать подробностей заношенного платья женщины, отводя в сторону лицо, чтобы не встретиться с её, как я уже догадывался, полубезумным, взглядом. Мне нужно было взять хлеб и идти домой.

Но я всё-таки ответил: – Да, я видел этого котёнка… Жалко…

– Видели? Вы его видели, да? А почему не убрали?..

А что я мог ответить этой блаженненькой? Что торопился. Работа, дача. И, что я всё равно бы не остановился возле этого котёнка, проехал бы мимо. Не я задавил. Все мимо проезжают…