Максим Блинов - Бенкендорф

Апостол и Бенкендорф стояли в коридоре и ждали своей участи, разглядывая истертые подковы на ногах и смахивая лошадиными хвостами слепней со своих мокрых спин. Наконец полковник вышел, но по его лицу нельзя было угадать эмоций.

– Ну что, орлы! Поздравляю с успешным выполнением задачи! Наша задумка произвела фурор! Только фуражку на матрешке пусть покрупнее сделают, а то матрешка на попа в погонах и митре похожа. В остальном – огонь! Так что с вас десять экземпляров к послезавтрашнему дню.

До сих пор историки точно не знают, сколько же крови было пролито в этом сражении, но уже через полтора дня Апостол и Бенкендорф тащили на своих горбах огромные коробки с деревянными болванками. Удивительным образом, количество подарочных комплектов увеличилось до тридцати, хотя бюджет мероприятия остался нулевым, а количество приезжающих генералов неизменным.

Во избежание мародерства, бутылки рассовывались по матрешкам лично полковником, с соблюдением требований всех секретных инструкций.

Не удивительно, что такая красота не могла остаться незамеченной, поэтому еще через несколько дней два героя битвы буквально ползли через внутренний двор управления, нагруженные как вьючные мулы по горам Пакистана, с тем же самым ценным грузом.

Кроме этого, за спиной Бенкендорф держал как связку противотанковых гранат наборы деревянных кубиков в неизвестном количестве. Откуда руководство узнало о возможности приобретения на фабрике этих девайсов, Бенкендорф не знал. Маркировка «С 3+ лет» явно указывала, что великовозрастным мужчинам в суровой генеральской форме можно играть в них безо всякой опаски.

Вершиной зодчества, которое пришлось транспортировать в качестве подарка специальным рейсом, был деревянный паровоз, который в принципе, мог бы уместить в себе всю прибывшую компанию и вполне комфортно увезти ее назад в светлое будущее.

Все эти тривиальные звезды из золота, кизлярские ножи с гравировкой, казацкие шашки и ведомственные календари, все это оказалось детским лепетом по сравнению с копеечными деревянными матрешками. Такого искреннего восторга на лицах награждаемых Бенкендорф до этого еще не видел. Не зря же в народе есть поговорка – что стар, что млад – все одно.

Этим людям действительно было нужно что-либо практичное и с характером. Простое и в то же время, с истинным вкусом. Отечественное и патриотичное. Доступное и искрометное.

И самое главное – деревянное и продолговатое.

Выйдя из аэропорта, Бенкендорф направился прямо к курилке, отмеченной синим указателем, черной надписью и белыми линиями на асфальте. Квадрат из этих линий не умещал всех желающих, поэтому люди стояли бесформенной толпой, а не логичной и привычной Бенкендорфу армейской «коробочкой». Ему неимоверно хотелось курить. Если бы прямо сейчас ему предложили на выбор перекур или пачку денег, то он, несомненно, выбрал бы пачку денег, но сразу после этого точно закурил.

Он еще раз прикинул в голове весь свой сегодняшний маршрут и сверил время. Километров пути и необходимых для их преодоления минут в запасе было более чем достаточно. Оставалось только стартовать от занимаемой в пространстве точки.

Выпустив из легких финальный и особо эпичный для окружающих кубометр табачного дыма, Бенкендорф прищуренным взглядом начал искать по сторонам опознавательные знаки «Аэроэкспресса», но их нигде не было. Удивившись такому неожиданному обстоятельству, он начал протирать глазные яблоки рукавом, в надежде исправить эти дефекты зрения. Но это не помогло, зрение осталось таким же плохим. Зато улучшилась память, и он с большим трудом вспомнил, где эта остановка находится.

Бесчисленные в этом году путешествия смешали образы всех известных Бенкендорфу аэропортов в одного уродливого Франкенштейна. В нем были двухъярусные транспортные эстакады Внуково, километровые переходы Шереметьево и облезлые электрички Домодедово. Далее по степени убывания значимости к ним присоединялись круглые аэропорты Ханты-Мансийска и Салехарда, безлюдного Екатеринбурга и неприметного Томска. Кое-что прилепилось от красоты Тюмени и ужаса Ноябрьска. Ну и в самом конце воображение дорисовывало к получившемуся порталу в небеса ржавчину ангара железнодорожного вокзала северного города Пурпе и микроскопичность полустанка еще более северного поселка Лабытнанги.

Так что ориентироваться во всем этом многообразии было крайне сложно.