Лион Измайлов - Курам на смех

– Я – композитор Сигизмунд Кац… – И начал петь песни Каца, которые знал наизусть.

На второе отделение приезжает Кац, выходит на сцену, говорит:

– Я – композитор Сигизмунд Кац. – И начинает петь те же песни.

Зрители его чуть не убили.

А был случай, когда всё тот же Богословский собрал в ресторане своих совсем не бедных друзей, заказал стол и сказал:

– Ешьте, пейте, заказывайте, кто что хочет, не стесняйтесь.

Все назаказывали как следует, невзирая на цены. В разгар веселья один из гостей вдруг спохватился:

– А где Богословский?

Официант говорит:

– А он уже пятнадцать минут как уехал.

Немая сцена. Потом крики:

– Негодяй! Мерзавец!

Но, делать нечего, доели, расплатились. Как только расплатились, тут же появился Богословский.

Все закричали:

– Где ты был?

– Да отъехал на полчаса по делам, а что такое? Что случилось?

И снова немая сцена, ответить нечего. Никто же платить не обещал. Разъезжались жутко злые.

Рассказывают, был ещё такой случай, когда Богословский с компанией сидели в ресторане. Среди них был артист, назовём его условно Петров Анатолий Иванович.

Вдруг раздался голос Левитана по радио: «Звание народного артиста СССР присваивается…» – и среди прочих – Петров Анатолий Иванович.

Петров вскочил:

– Вы слышали? Слышали? Мне дали народного.

Все стали артиста поздравлять. Никита сказал:

– Надо отмечать.

Артист закричал:

– Всем шампанского, шашлыков, икры!

Гуляли до утра.

Никита Богословский утром улетел в Сочи, чтобы не убили, это же он записал на плёнку голос Левитана.

Артист скандалил, требовал вернуть деньги. Хорошо, что через полгода ему дали звание народного.

Тут же позвонил Никита Владимирович и спросил:

– Отмечать будем? – и тут же положил трубку.

Большим мастером розыгрышей был артист Евгений Моргунов.

В какой бы город он ни приезжал, по улицам за ним ходила толпа мальчишек. А любимая его шутка была такая. Он подходил к продавщице мороженого с ватагой ребят и говорил:

– Всем мороженого!

Мороженщица радостно раздавала пацанам по порции.

– Спасибо, – говорил Моргунов и разворачивался, чтобы уйти.

– А деньги?! – кричала продавщица.

– Какие деньги? – говорил Моргунов. – Я хоть одну порцию себе взял?

А пацаны тут же разбегались.

А ещё на улице он надевал на глаза тёмные очки, вставал у светофора и ждал, когда подойдёт женщина посимпатичнее. К ней он обращался с просьбой:

– Не поможете слепому перейти улицу?

Женщина, конечно, соглашалась и протягивала ему руку.

Моргунов одной рукой хватал её за руку, а второй обнимал за талию. Пока они шли через дорогу, он трогал и гладил женщину. Если женщина начинала возмущаться, он срывал с себя очки и кричал:

– Я прозрел!

А ещё у него был такой прикол. Он брал с собой на гастроли несколько пар дешёвых часов «Победа». Приходил к председателю исполкома. Секретарше говорил:

– Доложите, народный артист СССР, депутат Верховного Совета Евгений Моргунов.

Председатель встречал его стоя. Они пили чай, разговаривали. В конце, уже прощаясь, Моргунов говорил:

– Так вы мне понравились, просто родной человек. Давайте на память, не глядя, махнёмся часами.

Председателю ничего не оставалось, как за дешёвенькую «Победу» отдать свой дорогой «Ролекс».

И так по всему городскому начальству. Домой приезжал с хорошим уловом.

Однажды мы с ним были на гастролях в Усть-Каменогорске. Во время обеда он сказал мне:

– Через пару часов зайди ко мне в номер.

Я зашёл. Моргунов, в махровом белом халате, лежал на кровати. Не успел я войти, как приоткрылась дверь ванной, и женский голос произнёс:

– Муслик, принеси мне халат.

Моргунов встал и отнёс в ванную халат.

Я спросил:

– Почему она вас назвала Муслик?

– Да, понимаешь, она со мной знакомиться не хотела, тогда я ей сказал, что я Муслим Магомаев. Сработало.

До сих пор не могу понять, где он нашёл такую женщину, которая в то время не знала Муслима Магомаева.

Весёлым человеком, заряжённым на розыгрыши, был Борис Сичкин.

Мы с группой писателей приехали в Ялту, пошли на пляж санатория «Актёр». Там же, на пляже, загорал Борис Михайлович Сичкин.

Аркадий Хайт спросил меня:

– Хочешь посмеяться?

Мы пошли к Сичкину. Вокруг него сидел народ. Он выступал. Увидел в море большой подъёмный кран, который доставал со дна гальку, и сказал:

– Зачем я купил этот кран? Что мне теперь с ним делать? Говорила мне жена, давай подкопим денег, купим подводную лодку. В жару опустился на дно, сидишь в прохладе, пьёшь пиво. Нет, купил кран. Что мне с ним теперь делать? Никому кран не нужен? – Народ умирал со смеху. И вдруг, ни с того ни с сего, уже обращаясь к нам с Хайтом: – Вы сегодня «Труд» читали? Нет? Значит, не знаете ничего. Мы, оказывается, обогнали Африку по заморозкам, а Индонезию по перхоти. Сначала отставали, потом Рашидов из Узбекистана сдал ведро первоклассной перхоти, и мы на первом месте.