Феликс Кривин - Тюрьма имени свободы

Но как избавиться от земного шара?

Вот над этим ломали головы ученые позднейших цивилизаций.

Но всякий раз получалось, что не они избавлялись от земного шара, а земной шар избавлялся от них. И все они куда-то проваливались.

Почему так получалось? Это остается загадкой и для нашей цивилизации.

Однако наука неуклонно движется вперед. Ученые не смыкают глаз, не покладают рук… И уже скоро, скоро… Осталось совсем недолго ждать… Еще один эксперимент, другой эксперимент — и мы наконец избавимся, навсегда избавимся от земного шара!

Жизнь — это просто гномикиада, — так утверждают гномики ада, тихо сгорая и повторяя: «Где же ты, где ты, гномикирая?»

Качали головами гномики и сокрушались: «Поглядите-ка: мы развалили экономику, теперь развалим и политику… Хоть мы как будто все исправили и все как будто мы наладили, — что не раскрадено — развалено, что не развалено — раскрадено…»

Гномик гномика не слышит и не реагирует: у него на шапке пыжик звуки изолирует.

Только зря он счастьем пышет, зря так важно движется: никакой это на пыжик, это кролик пыжится.

Братцы вы мои, родные, близкие! Губим мы друг друга, это факт! Вгорячах кому-то правду выскажешь, — смотришь, тут инсульт, а там инфаркт…

И хотел бы, да нельзя иначе ведь: все-то мы у жизни на краю. Если жизнь другим не укорачивать, нечем будет удлинить свою.

Сокрушались гномики: нет печальней повести, мы всю жизнь работали для очистки совести, не щадили ни себя, ни родных, ни близких… Глядь, а совести-то нет: вся ушла в очистки.

Нет у нас ни покоя, ни сна: все боимся, боимся чего-то. То боимся, что будет война, то боимся, что снимут с работы. То боимся, что скажет сосед, то дрожим, от ревизии кроясь…

Трудно жить не за страх, а за совесть: страху много, а совести нет.

Перед громадой магазинною стояли гномики за водкою. А очередь такая длинная, а жизнь у гномиков короткая… Такие маленькие, робкие, они стоят — и выпить хочется…

А водки мало, жизнь короткая — не разберешь, что раньше кончится.

Один из выдающихся мыслителей нашего времени высказал интересную мысль, что жизнь в раю не могла бы возникнуть и развиваться, ибо жизнь эволюционирует лишь перед лицом грозящей опасности. (Станислав Лем, «Сумма технологии»). Другими словами: жизнь возникает не от хорошей жизни.

Допустив на минуту (в качестве антинаучной гипотезы) существование рая и ада, мы вынуждены будем смириться с существованием жизни только в аду, где грозящих опасностей хоть отбавляй, — следовательно, для жизни созданы все условия.

И тогда мы с удовлетворением сможем отметить, что в нашей стране созданы самые лучшие условия для жизни. Вообще-то худшие, но для жизни — самые лучшие.

Лучшие люди в нашем отечестве всегда умирали за худшую жизнь. Думали, что умирают за лучшую, а умирали за худшую. Как умирали народники за лучшую жизнь народа! Сколько крови пролили, а в результате — худшая жизнь. А сколько крови пролили большевики! Они ведь тоже хотели как лучше, а не как хуже. А в результате — хуже некуда. Все валится, рушится, летит в тартарары… Но тут кстати вспомнить мысль второго выдающегося мыслителя нашего времени: «У высших животных потребность и способность разрушать возрастает пропорционально степени их разумности». (Конрад Лоренц, «Кольцо царя Соломона»).

Так на что же нам жаловаться? Мы эволюционируем намного лучше других, поскольку с нами никто не сравнится по числу грозящих опасностей. А если учесть, сколько мы разрушили и еще разрушим, разумность наша неуклонно растет, и мы, как никто другой, оправдываем высокое звание: человек разумный.

Мы ступеньки, мы на лестнице живем. С виду мы все одинаковые, но на самом деле это не так, потому что одни у нас выше, а другие ниже.

У нас удивительная лестница: она ведет снизу вверх и одновременно сверху вниз, — так что никогда не знаешь, куда в данный момент ведет наша лестница.

Вверх вести труднее, потому что видишь только тех, кто выше тебя, и получается, что ты ниже всех, а кому это приятно? От этого и одышка, и общее недомогание. Нет сил двигаться и поневоле остаешься на месте.

Но и вниз вести мало радости. Когда чувствуешь, что ты выше всех, опускаться не хочется, и тоже остаешься на месте.