Феликс Кривин - Тюрьма имени свободы

Производство уже остановилось, преступность тоже остановится. Надо лишь создать такие условия, чтоб невыгодно было грабить, чтоб невыгодно было насиловать, убивать.

Римское право гласит: ищи, кому это выгодно. А если никому невыгодно, тогда некого будет и искать.

Со всеобщим благосостоянием дела у нас обстоят не так плохо. Многие граждане уже значительно повысили свое благосостояние, некоторые из них очень сильно повысили. Например, члены правительства, народные депутаты, генералы и адмиралы нашей доблестной армии, руководители крупных коммерческих структур. С этой частью населения у нас все обстоит благополучно.

Остается частичное благосостояние сделать всеобщим. Для этого имеется ряд замечательных, но, к сожалению, неосуществимых проектов. Наиболее осуществимым представляется один.

Нужно все население пропустить через правительственные, парламентские и коммерческие структуры. Все равно ведь от кадровых перемен ничего в государстве не меняется. Хоть и правильно сказано, что кадры решают все, но решают они исключительно для себя, тогда как должны решать для всего населения. Вот почему все население должно быть пропущено через эти руководящие структуры.

Попал туда на недельку — и обеспечен на всю оставшуюся жизнь. Другой попал — и другой обеспечен. И так все население.

Конечно, населения у нас много, но не так уж мало и руководящих структур. А времени до всеобщего благосостояния столько, что все население может через эти структуры пройти, вернуться назад и снова пройти. И опять вернуться — на все те же исходные позиции.

Вы помните, сэр, как мы шли с вами к свету? Вышли затемно, чтобы прийти до темноты. Идем — и за каждым темнота в виде тени. Мы от нее уходим, к свету идем, а она за нами тянется. Правда, внизу, у наших ног, а это уже победа над мраком.

Вы помните, сэр, наш мрак? Один что-то взял по-крупному, другой что-то дал по-крупному. Третий в тени собственной жены завел себе совершенно постороннюю женщину. А у четвертого — надо же такое, сэр! — раскрыли в тени целую организацию. Он, конечно, оправдывается: все, мол, делалось за его спиной. Но спина-то его, а деньги казенные.

Да, темно мы жили. На иного посмотришь: сам маленький, плюгавенький, а темноту отбрасывает на километр. Но уже скоро, скоро с этим будет покончено. Наконец-то мы идем к свету!

Некоторые, правда, упираются: раньше, когда тени были длинные, они могли чего хочешь достать. И до пятого этажа достать. И до десятого этажа достать. А теперь и до второго не дотянешься: тени сокращаются по мере приближения к свету.

Сокращаются, но становятся гуще, темней. Меньше темных дел, но они более темные. Режут, не зная кого. Грабят, не зная кого. А какой-то старик завел себе новую семью, причем не в тени жены, а в тени совершенно незнакомой женщины. Ну, народ, понятно, восхищается: молодец, говорят, на старости лет!

Когда совсем к свету придем, будем жить как на ладони. Источник света над головой, и никуда от него не спрячешься. А как жить при этом, у всех на виду? У нас такое окажется на виду, что прошлая темнота покажется нам светлым раем.

Блажен, кто верует (Грибоедов), блаженней — кто ворует.

Преступление и наказание растут на одном стебле (Эмерой), но преступление лучше плодоносит.

Платон мне друг, но истина дороже (Сократ) обходится.

Великие умы сходятся (Вольтер), но не всегда для великих дел.

Если враг не сдается, — его уничтожают (Горький). Если друг не сдается, с ним делают то же самое.

К честной жизни ведут многие пути (Цицерон), но нет среди них ни одного легкого.

Собственность — это воровство (Прудон), в особенности государственная собственность.

История всех существовавших до сих пор обществ была историей борьбы классов (Маркс) с цивилизацией.

Да, жалок тот, в ком совесть не чиста (Пушкин), и в ком чиста, и вообще в ком совесть.

Овца и волк по-разному понимают слово «свобода», в этом суть разногласий, господствующих в человеческом обществе.

Когда исчезает суд совести, обществу остается суд, в котором председательствуют тюремщики и палачи.

Забота тюремщика отдает эшафотом.