Алексей Розенберг: Куншт-камера. Зал второй

– Хм… – снова произнес Егор Кузьмич, осторожно пихнув коробку ногой.

Судя по тому, как коробка легко отъехала в сторону, внутри явно был не телевизор.

– Хм… – в третий раз произнес Егор Кузьмич, решивший все-таки лично самому коробку не открывать, а на всякий случай поручить это дело милиции.

Приехавшие на осмотр подозрительного предмета милиционеры тоже принялись хмыкать на все лады, пока, наконец, самый смекалистый из них не предложил выстрелить в коробку из нагана. И возможно они так бы и поступили, если бы Егор Кузьмич резонно не поинтересовался бы о том, что бывает с бомбой, если в нее, к примеру, стреляют.

Тут милиционеры снова принялись задумчиво хныкать на все лады, и снова самый смекалистый остановил хмыканье свежей идеей:

– Если в бомбу выстрелить из нагана, то она, безусловно, может всех поранить, а вот если ее выбросить в окно, то тогда мы окажемся вне зоны досягаемости ее зловредного действия, – сказал этот смекалистый милиционер, рассчитывая видимо на какое-нибудь поощрение в виде грамоты за смекалку и находчивость, и, без лишних слов распахнув окно на лестничной площадке, выбросил в него коробку.

– Вот видите, – радостно сказал смекалистый милиционер, – Мы даже не услышали взрыва!

– Хм… – сказали остальные милиционеры и, похлопав смекалистого по плечу, все вместе уехали ловить какого-то жулика.

– Хм… – произнес Егор Кузьмич и, пожавши плечами, вернулся в квартиру.

А хмыкал ли Сергей Петрович, затеявший всю эту канитель неизвестно зачем, нам уже неизвестно. Как и то, что было в таинственной анонимной посылке.

Прогуливался как-то раз Михаил Витальевич по весьма живописному берегу реки и заприметил, что на противоположном берегу так же неспешно прогуливается его давний хороший знакомый Семен Петрович.

И по всему было видно, что Семен Петрович тоже заприметил Михаила Витальевича, да только, подлец эдакий, и виду не подает. Лицо, как говориться, кирпичом и что-то наглое насвистывает.

Пробовал Михаил Витальевич Семена Петровича камнем достать, да больно река широка – не докинуть, а свое старенькое ружьишко Михаил Витальевич, как назло, дома забыл. А то, конечно, достал бы наглеца. И не то, чтобы Михаил Витальевич недолюбливал Семена Петровича, а просто терпеть не мог, когда не отвечают на его приветствия.

А вот Семен Петрович маху-то не дал и был при ружьишке. И поэтому, на одном из очень шумных перекатов, он, как будто бы, заприметил Михаила Витальевича, поприветствовал его и, не дождавшись ответа (а тот, надо сказать, попросту его не услышал) взял и пальнул дуплетом. И вполне себе удачно.

Так, что Михаил Витальевич больше по берегу реки не прогуливается. Впрочем, как и по другим живописным местам.

Владимир Аркадьевич, прогуливаясь по городскому парку, размышлял о том, что все в жизни подвержено законам логики. И если что-то в эти законы не вписывается, то просто наблюдатель не совсем глубоко копнул.

Когда машина подъехала, Егорыч несильно ударил ломом по лобовому стеклу, отчего у машины отвалились дверцы и выхлопная труба. Само же стекло осталось целым. Как и водитель, который не стал дожидаться второго удара, а, вдаривши по газам, слегка наехал на Егорыча, отчего потерял одно из колес. Так на трех колесах и скрылся в подворотне.

Таким образом, и выходило, что Владимир Аркадьевич был, безусловно, прав, когда разложил Тамаре Петровне создавшуюся ситуацию по полочкам, по законам логики, отчего Тамара Петровна вернулась к своему мужу и с Егорычем более не связывалась.

Решил как-то раз Федор Лукич разыграть Валентина Павловича, для чего вырядился Валентином Павловичам и, нацепивши роскошную рыжую бороду, явился в отделение милиции, где от имени Валентина Павловича написал лживый донос на Федора Лукича, то есть на самого себя.

Суть доноса была настолько запредельной и омерзительной, что даже видавшие виды следователи по особо важным делам после прочтения содрогнулись и приняли сердечных капель. После чего, вместе со взводом автоматчиков, отрядом саперов и отделением психически неуравновешенных немецких овчарок, отправились арестовывать Федора Лукича, который к тому моменту уже сидел дома и ехидно посмеиваясь потирал руки.

Арест произошел без излишнего кровопролития, хотя от дома, где проживал Федор Лукич, мало что и осталось, а не дожеванные бешеными овчарками куски нескольких мирных жителей еще долго собирали по всей округе.