И подумавши все это, гражданин совершенно успокоился и заперся в уборной, где его и нашли по запаху, через неделю.
Так что, как видите граждане, колбаса весьма вредный и опасный продукт.
Берегите себя!
Адью-с!
– Вы сегодня обедали, Павел Игнатьевич?
– О да, Маргарита Сергеевна! У меня на обед было чудесное жаркое из свинины, с картошечкой и овощным салатом.
– Что! Вы что, едите свинину? Да как вы можете ее есть?!
– Эм… Ну как? С удовольствием. А вы что же? Совсем ее не едите?
– Нет, конечно!
– И что, даже сало?
– А сало тем более! Вы что, Павел Игнатьевич? Как можно есть эту гадость вообще?
– Что-то я вас не совсем понимаю, Маргарита Сергеевна. Чем же свинина отличается от какого другого мяса? Или, может быть, вы вообще никакого мяса не едите? Вы, наверное, как их чертей… А! Вегетарианка?
– Никакая я вам не вегетарианка, Павел Игнатьевич! Выдумаете тоже. И мясо я очень даже уважаю. Но вот свинину – ни-ни! Ни в коем случае!
– О, кажется, я понял – религиозные убеждения! Грязное животное и все такое. Ну, у меня, к счастью, религиозных убеждений как таковых нет, так что свининку кушаю с большим удовольствием. Ну а уж про сало и говорить нечего. Сало с хлебом и луком – пища богов!
– Я вам просто удивляюсь, Павел Игнатьевич! И мои религиозные убеждения тут совсем не причем. Вы что не знаете, что, поедая свинину, вы практически занимаетесь людоедством?
– Господи, вы о чем?
– А вы никогда не задумывались, почему физиология свиней наиболее близка человеческой?
– И что из того? Это же не делает их людьми, Маргарита Сергеевна. Вот люди, например, частенько скатываются до свиней, но чтобы свинья поднималась до человека – такого я еще не слышал.
– Конечно, Павел Игнатьевич, людьми им не стать – в том-то и заключается их кара.
– Эм… Что-то вы меня пугаете, Маргарита Сергеевна…
– Я вас не пугаю, а объясняю, отчего свиней нельзя употреблять в пищу. Дело в том, что свиньи – это не кто иной, как люди в новой оболочке, ниспосланной им за грехи в предыдущей жизни, когда они еще были людьми. Если человек хулиган, бандит, негодяй или убийца, то в следующей жизни он воплощается в свинью. Такова участь всех плохих людей. Поэтому, вы сегодня жаркое не со свининой кушали, а с каким-нибудь вором и насильником! И поэтому в следующий раз, Павел Игнатьевич, решив полакомиться салом, задумайтесь о том, что, не шкура ли это какого-нибудь извращенца или убийцы! И пусть вам станет противно кушать эту мерзость!
Федор Семенович спросонья посмотрел мутными глазами в зеркало, испуганно икнул и ненадолго потерял сознание.
Очнувшись, он аккуратно пощупал лицо: во-первых, под пальцами совершенно явственно прощупывалась густая шелковистая борода, хотя Федор Семенович всегда выбривался самым тщательнейшим образом, буквально до синевы; во-вторых нос, прежде тонкий, изящный, с небольшой, совершенно не портящей его, горбинкой, теперь представлял из себя внушительную картофелину; в-третьих брови – они стали настолько огромными и густыми, что буквально застилали глаза.
Федор Семенович, с трудом приподнявшись с пола, сдерживая себя от того, чтобы еще раз взглянуть на свое отражение, попытался припомнить события предыдущего вечера. Но сколько он не напрягал свою память, ничего, что могло бы способствовать таким разительным переменам в его облике, он припомнить не смог: как обычно вернулся с работы, как обычно поужинал, как обычно просидел остатки вечера перед телевизором и как обычно отправился спать. То есть, все совершенно как обычно! Хуже всего, что времени на долгое раздумье не оставалось – надо было торопиться на работу.
Наощупь умывшись, Федор Семенович проглотил чашку кофе, натянул парадный костюм и, с некоторым страхом и сомнением, отправился на службу. С трепетом войдя в здание, он с удивлением обнаружил, что коллеги не замечают за ним никаких метаморфоз. Привычно с ним здороваются, улыбаются и вообще ведут себя, как ни в чем не бывало.
Тогда Федор Семенович направился в уборную и там, запершись на щеколду, осторожно посмотрелся в зеркало: на Федора Семеновича взирало его собственное лицо, без какой-бы то ни было бороды, с тонкой линией бровей и тонким изящным носом, с небольшой горбинкой, совершенно, впрочем, его не портящей…
Дмитрий Филимонович, навернувши две тарелки огненного борща под графинчик ледяной водочки, теперь возлежал на диване и, лениво почесывая пузо, с довольной улыбкой мурлыкал легкомысленную мелодию.
Читать дальше