Алексей Розенберг - Куншт-камера. Зал первый

И Петр Ильич вышел из купе.

Двое с револьверами и трое с винтовками, вышибив дверь ворвались в кабинет Ореста Аристарховича.

Видимо главный, развевая рыжей бородой, тыча в лицо Ореста Аристарховича наганом, истерично заорал:

– Гражданин Чертоомутов! Вы – арестованы!

Орест Аристархович спокойно отвел дуло от лица, почесал нос и спросил:

– Вы это серьезно, господа?

– Да!!! – брызгая слюной возопил рыжебородый, возвращая ствол нагана обратно к лицу Ореста Аристарховича.

– То есть, вы считаете, что можете просто так ворваться ко мне без стука, в кабинет, бряцая своим доисторическим фетишем, и арестовать меня? – Орест Аристархович вновь отвел дуло от лица, почесал нос и усмехнулся: – Вы правда так считаете?

Вместо ответа, рыжебородый вернул наган к лицу и нажал на спуск. Однако вместо ожидаемого выстрела, наган натурально издал отрыжку и рассыпался в пыль.

– Идиоты! – строго сказал Орест Аристархович.

Он погрозил рыжебородому пальцем, почесал нос и… вдруг раздулся в огромный шар и звонко лопнул, забрызгав присутствующих какой-то зеленой слизью, с весьма неприятным запахом.

– Черт знает что… – пробурчал рыжебородый, брезгливо обтирая бороду наганом. – Пойдемте товарищи. У нас еще три адреса.

Афанасий Петрович, совершенно отчаявшись подцепить вилкой непокорную оливку, ухватил ее пальцами и отправил в рот. После чего, закрыв глаза, приступил к неспешному задумчивому пережевыванию.

Впрочем, как следует просмаковать заморский продукт не получилось, так как оливка, видимо не желая сдаваться, неожиданно явила косточку, отчего ближайший подвернувшийся зуб Афанасия Петровича хрустнул и выпал изо рта.

Сей факт настолько поразил Афанасия Петровича, что, поднявшись с пола, он долго не мог найти стула, на котором сидел до инцидента с косточкой. И конечно тот факт, что стул оказался выброшенным в окно, так же не прибавил ясности мысли, а даже наоборот – еще больше расстроил Афанасия Петровича, так как в момент броска окно было закрытым, что повлекло к его уничтожению.

Кроме того, перевернутый стол раздавил всю немногочисленную посуду, имеющуюся в доме, а неизвестно откуда взявшийся топор основательно покрошил и остатки мебели.

Странноватый едкий дым, расползающийся по комнате, наводил на мысли о неисправной электропроводке, тогда как хлюпающая под ногами вода красноречиво свидетельствовала об утрате водных коммуникаций. О том же свидетельствовали вырванные с корнем краны, раскуроченные батареи и ни на что не похожая уборная.

Последнее окончательно расстроило Афанасия Петровича, что привело к уничтожению остатков имущества, и самому крупному поджогу, что случался на памяти заслуженного брандмейстера города.

У Захара Ильича с самого детства была мечта: жахнуть из Царь-пушки. Буквально.

Не то, чтобы Захар Ильич имел склонность к разрушениям и смертоубийству, просто он был уверен, что если из нее как следует жахнуть, то ядро непременно облетит вокруг земного шара, и шарахнет стрелявшего канонира по затылку.

И если в детстве ему еще удавалось как-то доказывать свою теорию и выигрывать мальчишеские споры, то с возрастом это делать становилось все труднее и труднее: чем старше становились мальчишки, тем более сведущими они оказывались в вопросах баллистики и артиллерийского дела. А уж и вовсе повзрослев, стали откровенно потешаться над Захаром Ильичом, продолжавшим настаивать на своей гипотезе. Так что, когда-то детская мечта, стала медленно и уверенно превращаться в идефикс, поглощая все прочие помыслы.

И вот однажды, Захар Ильич в очередном споре дошел, что называется, до наивысшей точки кипения и разошелся так, что той же ночью, с двумя огромными сумками давно припасенного пороха, рюкзаком войлока, и инструментами в карманах, никем не замеченный, прокрался на Ивановскую площадь, подобрался к Царь-пушке, набил ствол порохом, утрамбовал войлочный пыж, механической дрелью высверлил запальное отверстие, приладил запальный шнур и… понял, что совершенно не позаботился о снаряде!

И тут, как на грех, показался милицейский патруль, заметивший странное движение возле исторического памятника.

С этого момента сам Захар Ильич плохо помнит, зачем такое сделал – вроде как в состоянии аффекта, он подпалил запальный шнур, а сам нырнул в чрево пушки…

В общем, что тут сказать? Теория Захара Ильича начисто оправдалась: обогнувши земной шар, он прибыл к месту старта именно в то самое место, где, по правилам, должен был находится канонир. И если бы таковой действительно там стоял, то Захар Ильич непременно врезался бы ему прямехонько в затылок.