Алексей Розенберг - Куншт-камера. Зал первый

В гостиную с озабоченным видом вошла Мария Павловна. А буквально за мгновение до ее входа Белянский плавно опустился вниз, и успел сделать вид, что увлеченно ищет у кота блох.

– Белянский, вы не видели Белянского?

– Того, который умер или того, который пошел за Белянским, если конечно вы не имеете в виду меня самого?

– Того, который взял у меня в долг деньги, и до сих пор не отдал.

– Ах, этот. Нет, этого Белянского я не видел. Может быть, как раз он и умер?

– Может быть. Это на него похоже…

Мария Павловна с подозрением посмотрела на Белянского, заглянула под ковер и вышла через окно, ловко перепрыгнув подоконник.

Белянский некоторое время рассеяно смотрел ей вслед, и снова воспарил на стуле.

А в десяти тысячах километров от Белянского, попыхивая трубкой и почесывая грязную пятку, полупьяный лесник Белянский, на старенькой дрезине, вез свояку Белянскому, работающему в мебельной артели «Парящие Белянские и сыновья», ворованный лес, который сдавал этому свояку за бутылку водки и сто рублей денег…

Вид Михаила Петровича был страшен: стоящая дыбом и шевелящаяся копна огненно-рыжих волос; налитые кровью глаза, готовые выскочить из орбит; оскал дикого зверя, со стекающей по небритому подбородку слюной; раздувающиеся ноздри, со свистом втягивающие и выпускающие воздух.

А что творилось в голове Михаила Петровича – и вовсе подумать страшно! Казалось, достаточно какой-нибудь пылинке опуститься на Михаила Петровича и в ту же секунду произойдет ядерный взрыв или какой-нибудь природный катаклизм!

– И не надо на меня тут глазами вращать, гражданин и слюной брызгать! Мне ваша посылка совершенно до фени. Я на ней не плясала, и в воде не замачивала. Какое пришло – такое значит и отправили. Так что забирайте и не задерживайте очередь!

Один гражданин никогда не спал. Натурально.

Когда все нормальные граждане мирно почуют в своих кроватях, занимаясь просмотром разнообразных снов, данный гражданин сидит на стуле, как сыч, уставившись в окно на луну, или того хуже – бродит шаркая ногами по помещениям, нарушая посторонними звуками сон нормальных граждан.

Тем же самым он занимался и в дневное время, когда нормальные граждане уже не спят и заняты, к примеру, каким-нибудь общественно-полезным трудом, а этот продолжает бродить или сидеть сычом. То есть, как видите, данный неприятный тип ко всему прочему был еще и тунеядцем.

А больше, собственно, о гражданине писать и нечего, так как все свое бытие он только и делал, что либо сидел, как сыч, либо бесцельно болтался по помещениям, не принося никакой пользы обществу. И то, что он был привидением, согласитесь, не является оправданием его бессмысленному существованию в трудовом обществе.

Олег Сергеевич лежал на диване и, лениво почесывая волосатое пузо, внимательно смотрел на муху, сидящую на потолке.

Муха же, лениво почесывая лапками брюхо, внимательно смотрела на Олега Сергеевича, лежащего под нею на диване.

– Вот – муха, – неспешно вслух думал Олег Сергеевич, – Самое бессмысленное животное. И к тому же – антисанитарное. Жрет черти что, и заразу разносит. Надо бы ее тапком придавить…

– Вжу, – неспешно вслух думала муха, – Жу-жу вжу-жужу, быз-быз…

– Смотри-ка, – продолжал думать Олег Сергеевич, – Еще и жужжит что-то там, будто понимает! Как бы не нагадила…

– Жу-жу-вжу, – продолжала думать муха, – Вжу быз-быз жу-жу!

– Вжу-вжу! – передразнил муху Олег Сергеевич, – Дура…

– Вжо? – муха на мгновение перестала почесывать брюшко, расправила крылья и, спикировавши на Олега Сергеевича, причинила тому жирную точку на лоб, после чего вернулась на потолок и продолжила ленивые почесывания. – Вжожу жибжи!

От такой наглости Олег Сергеевич потерял дар речи, в бешенстве вскочил с дивана, выхватил из-за пазухи тапок и, подпрыгнув, размазал муху по потолку.

– Я тебе покажу, «вжожу жибжи»!!! – крикнул он, обтирая тапок о штанину и снова укладываясь на диван. – Совсем распоясались, бессмысленные животные…

Бякин выпил стопку водки и сказал:

– Вы, любезный Антон Григорьевич, натурально черт. Вот, ей богу!

Букин выпил стопку водки и сказал:

– Да вы, любезный Прохор Семенович, пожалуй, сам черт. Да еще какой!

Бякин выпил стопку водки и сказал:

– Это все ваши домыслы и грязные инсинуации, Антон Григорьевич. Ибо черт – именно вы!