Василий Лягоскин: Бей первым, Федя! Ветеринар. Книга первая

Одновременно она захлопнула и заклинила двери лифта, в котором двое вооруженных охранников ждали хозяина. Да – чиновник, даже не мэр, и не один из его заместителей, передвигался по родному городу исключительно с охраной. И эти опытные бойцы – мощные, накачанные, вооруженные абсолютно легальным оружием – бились сейчас в тесном лифте, как два крокодила в сухом бассейне. Два опасных, но пока безвредных крокодила; ибо кого они могли покусать в темном лифте? Разве что друг друга.

Помочь своему хозяину они не могли. А Казанцев не захотел. Благородные позывы даже не шелохнулись в его душе, когда он перешагнул, словно цапля, через лужу крови, щедро питаемой из разбитой головы чиновника. Федор лишь нагнулся, подхватив по пути тяжелый черный дипломат, выпавший из руки Купалова и поскакал вниз по лестнице так же резво, как и прежде.

И очень вовремя! Охранники, отчаявшись выломать железные двери, снабженные к тому же решеткой, принялись палить из пистолетов, от волнения не думая, что могут попасть в хозяина.

– Если он загнется, мало кто пожалеет, – отстраненно думал Казанцев, проскакивая один пролет за другим – кто их, ворюг из мэрии любит, кроме самой близкой родни? И те наверное спят, и наследство во сне видят. А про этого и вовсе злорадствовать будут – сам же этот дом строил… курировал, как теперь это называется; и погиб здесь героической смертью – от мусорной крышки.

С этой мыслью Федор Геннадьевич Казанцев и вышел на залитую солнечным светом улицу города Сибирска. Политая недавним летним дождем, она дышала свежестью. Под теплыми лучами солнца все кошмары сегодняшнего утра как-то отступили и осталась одна, но очень актуальная задача – как открыть желтые (может быть золотые) кодовые замки дипломата?

Наблюдать за серой, уныло текущей жизнью толпы, снующей по улицам Сибирска, Пончику нравилось в любую погоду. Даже если день был серым, унылым и дождливым. Люди под дождем – в мыслях Пончика людишки – неуклюже пробегали мимо его автомобиля. Тогда на его вечно румяных щеках появлялись ямочки; пухлые губы раздвигались в довольной улыбке, а нога сама вдавливала до упора педаль газа, заставляя железного коня рваться вперед, окатывая прохожих потоками грязной воды.

Машины Пончик менял часто – гораздо чаще, чем перчатки. Пончик вообще предпочитал владеть всем новым, необычным. Таким, чего больше не было ни у кого в Сибирске. Потому неделю назад Александр Золотов, в городе больше известный как Пончик, пересел с новенького «Порше» на еще более свежий «Мерседес». Просил у мамы «Мазератти», но получил отказ – обидный, хотя и вполне объяснимый.

– Ты где будешь на нем ездить, – прищурила тогда глаз мамаша, – по площади Ленина? В других местах и десятка метров не проедешь, застрянешь.

– Вот и заставила бы мэра отремонтировать дороги, – буркнул недовольный Пончик, – погонять с пацанами негде.

– Заставить можно, – расхохоталась мамаша, у которой мэр города ел с руки, как голодный щенок, – а на что тогда тебе новую машину покупать будем? Так что выбирай – или дороги для всех, или машину для тебя. Выбрал?

– Выбрал, – опять пробурчал сынок, и поспешно ретировался, сжимая в руки ключи от «Мерседеса».

Сейчас на нежнейшей коже заднего сидения германского внедорожника скромно сжимала колени Тусенька – «Мисс Сибирь – 2016», успевшая пару недель покататься на «Порше». После того, естественно, как его покинула предыдущая «Мисс». Как звали Тусеньку по паспорту, Пончик не знал – так же, как и других подробностей ее жизни. Он, к слову сказать, мало кем интересовался, кроме собственной персоны. Разве что здоровьем и благополучием своей матери. Да и то лишь потому, что сам от нее зависел. Полностью и во всем.

Саша Золотов, которого Пончиком прозвали еще в детстве, работать не любил и не умел. Все его сумасшедшие траты финансировала мама. «Мама» с большой буквы – именно так ее называли жители губернского Сибирска. Называли кто с ненавистью, кто с восторгом; многие со скрываемой завистью и совсем немногие с любовью.

Лишь единицы горожан – в большинстве своем людей не от мира сего – не относились к ней никак, потому что не подозревали о ее существовании. Словно их жизнь совсем не зависела от этой властной женщины. В последнем эти немногие счастливцы глубоко заблуждались. Потому что каждый вздох, не говоря уже о словах и деяниях Мамы, разносились по городу, словно волны неспокойного моря и отражались на судьбах всех ее жителей. Уже не первый год Сибирск, словно муха в паутине, покорно барахтался в щупальцах организованной, не совсем организованной и совсем уже дикой преступности. А во главе этого мира стояла, умело дергая за нужные ниточки, Людмила Золотова. На этих невидимых нитях болтались и губернатор, и депутаты всех уровней, милиция с прокуратурой, и даже отмороженные кавказские кланы, которых в этом сибирском городе хватало.