Петр Межурицкий - Послание сверчку. Стихи и поэмы

И разойдясь без чувства сильного
по тем краям, где будет туго,
мы больше, вплоть до штурма Зимнего,
уже не видели друг друга.

Вот я – поэт моложе некуда —
и до сих пор моложе нет —
перемещаюсь в роли рекрута
из кабинета в кабинет.

Сюжет под стать житейской драме и
судьбы мира на кону —
я сачкану от этой армии,
но от судьбы не сачкану.

И в свете всякого оружия
узнают и чужой и свой,
что к строевой не годен службе я,
а годен я – к нестроевой.

На повестке конец пусть не света, но лета
всё равно я никак не приветствую это,
потому что противно душе и уму
подчиняться опять неизвестно чему,
потому что час от часу будет не легче,
потому что до Судного дня недалече,
потому что амнистия выйдет врагу,
потому что живу не на том берегу,
потому что, устав от сомнений бесплодных,
я не выдержу натиска птиц перелётных,
потому что представить себе не могу,
как бывают красивы деревья в снегу.

Апостол Павел тот ещё Декарт,
что больше чем серьёзная материя —
товарищи, внимание! На старт
выходит христианства бухгалтерия,

о чём предупреждали в старину,
и я в последний раз в своей гордыне
смотрю на вавилонскую луну,
которая родней земли отныне.

Да – тьма густа, а свет весьма рассеян,
в чём, вероятно, мирозданья стать —
не дали, как мы знаем, фарисеи
уже при жизни истуканом стать
раввину одному из Назарета, —
спасибо им от нации за это!

А Лента новостей Израиля вообще как роман,
написанный рукой мастера.
Читаешь – оторваться не можешь:
такого и не придумаешь,
и в жизни так не бывает.
Вот новость плохая:
«В Холоне нервный пациент сжёг медсестру»,
а вот и хорошая:
«Задержан подозреваемый
в изнасиловании адвоката».

Он пересел в партер из ложи,
но к счастью нашему, моложе
от перемены мест не стал —
в пути от ложи до партера,
кряхтя, заканчивалась эра,
освобождался пьедестал.

От Колымы до Красной Пресни
страну спасали их болезни,
и воплощая Божью блажь,
по всенародному хотенью
небытие являлось тенью,
внося изрядный оживляж.

Пусть этого казалось мало,
а после и того не стало,
но до чего хорош был слив
и распрощаться с прошлым повод, —
кто знал, что мне был уготован
великий город Тель-Авив,

откуда сутки, если прямо,
пешком до гроба Авраама,
в чём искупление моё,
хотя узнаем мы едва ли,
зачем нас и кому сдавали,
но точно – каждому своё.

В низинах ели печенье с чаем,
в высокогорьях пасли овец:
«Сын за отца не отвечает», —
сказал народу его отец.

лишить Израиль
легитимации
путём
окончательного решения
еврейского вопроса

Супостаты и угрозы
доведут меня до прозы,
до ответственности груза,
или ты не слышишь, Муза?

Посреди чудовищ бала
ну чего нам не хватало
от прозрений до потерь
всех и вся, а что теперь —

под конвоем к алтарю,
где уродов помирю?
На черта сдалась нам, Муза,
социальная обуза,

раз и впрямь добро со злом
мёртвым связаны узлом?
Нет, дорожкой неземной
приходи, побудь со мной,

а Всевышнего сексот
пусть вселенную спасёт.

Неважно, где зарыт был Ирод,
но важно, где и кем был вырыт,
а древнеримский акведук
здесь, как психический недуг,
зато не так уж, чтоб вдали,
стоят изделия Дали
и успокаивают разум —
вот Путин из морских глубин
выходит, обнимая вазу, —
везёт же некоторым, блин —
его встречает древний аспид,
и кто тут только не был распят…

А мне за то, что я хороший,
в аренду эту землю Ротшильд
сдал на полвека… Нынче в хате
считаю дни свои – мне хватит.

Я накопил деньжат на компас —
мне это было по плечу —
передо мной зияла пропасть,
я до сих пор в неё лечу.

Какой в последнем поце ум,
такой на свете социум,
что для вождя и media,
похоже, не трагедия.