Владимир Жуков - Глоточек счастья

– Вы, товарищ капитан, не забывайте, что завтра печёнка, и не опаздывайте, а то люди нажрутся до закуси. Праздник испортится.

То, что, кроме умения заливать красиво, Круглов имел привычку опаздывать, знали все.

Высказанная Абрикосовым фраза окатила капитана почти так же, как только что с кислородом ледяная вода. Вдохновение упорхнуло как подбитая птица раненая. Высокая материя столкнулась с действительностью примитивного земного существования. Кочегар смолк.

Наступила тишина, какая-то особенная, приторно-жаркая, которая может располагать только к физической и умственной лени. Мысли в головках технарей хотя и еле шевелились, но ещё способны были вытащить из подсознания довольно неприятную информацию: «Коль завтра зачёты по карле-марле, то экипажу в полном составе присутствовать на мероприятии не удастся, а это уже не печёнка, а так. Непонятно что».

В души людей стала заползать тревога.

На самолёте № 85 начальником технического экипажа был бортовой инженер гвардии старший лейтенант Шухов. По вопросительным взглядам своих подчинённых он понял всё без слов: «Завтра, мол, и печёнка, и марксистско-ленинская дивизионная проверка. Ты начальник, ты и решай, что делать».

Абрикосов и Круглов не в счёт были. Они заранее подстраховались. Прапорщик заручился разрешением инженера эскадрильи. Механик он был неплохой, и потому не отпустить его два-три раза в год зарезать свинью инженер не мог. Понимал, что если хорошего прапорщика зажать, не отпустить на такое дело, которое его семью кормит, то человек просто уйдет с эскадрильи, а взамен его, либо никого не дадут, либо дадут такого, что лучше бы вообще не давали. Так что с Абрикосовым ясно всё прямо как божий день.

Круглов, зная, что предстоит мероприятие, и понимая, что в армии в любой момент всё поменяться может, глухо застолбил дату. В левом кармане его рубашки мирно покоилось направление в госпиталь. Так что Круглов на мероприятие попадёт. Его практически в части уже нет. А вот с остальными – дрянь дело.

Шухов наморщил лоб, судорожно перебирая все возможные варианты игнорирования марксухи. Он посмотрел на ждущих его решения техников и увидел в их глазах неуёмную жажду маленького счастья, почувствовал, что ребятам, как зекам коротенького долгожданного свидания, печёнки хочется. Разрядки. Отдушины от обрыдлого надоевшего бытия.

Шухов хотел подарить людям счастье, только в случае данном ничего придумать не мог. Не выйти на сдачу зачётов всем экипажем во главе со старшим бортовым инженером означало ЧП как минимум в масштабах корпуса, а то и всей Дальней авиации. Игнорировать карлу-марлу в Советской армии не положено никому, так же, как в монастыре библию. Заболеть всем – это тоже не выход. В момент разберутся. Особый отдел долго возиться не будет. Пришьют такое, что и в сне страшном не увидать.

Вспомнят 1967 год, когда заводские бригады приезжали звёзды смывать и арабские буквы малевать на крыльях перед настоящим боевым вылетом на помощь Египту. А начальство всё в одночасье заболело тогда. Испугалось. Полки из-за отсутствия руководства высокого комэски вели.

Так вот, вспомнит особист 67-й год, проведёт соответствующую параллель и пришьёт там какую-нибудь измену или даже похуже что. В самом лучшем случае тогда будет просто остановка в продвижении по службе, в получении квартиры и вышвыривание из РККА по недисциплинированности, без пенсии и права ношения формы одежды. Никому и в голову не придёт, что попроще дело, что причина печёнка тут.

Шухов напряженно мыслил и наконец пришёл к такому выводу, что единственным выходом в данной ситуации будет являться инсценировка неисправности самолёта. «Если к концу дня найти какую-нибудь поломку, которую нужно будет устранять ночью, то всё получится, – думал Шухов, – если неисправность эту устранять до рассвета, то утром никто не спавших, помятых техников на марксуху не осмелится гнать. Их домой отправят мыться, бриться да переодеваться, а за время это дьявольщина-то и пройдёт».

В том, что вариант такой сработает, Шухов не сомневался. Он был твёрдо уверен: замусоленных небритых техников на ясны очи проверяющих не допустят, ибо это будет по армейским понятиям самым настоящим глумлением над таким священным мероприятием, как зачёты по марксистско-ленинской подготовке.

Инсценировку неисправности мог осуществить только Шухов. Он был кочегаром, и потому знать самолёт было его жизненно важной необходимостью.