Кирилл Берендеев - ЦТП

Подумалось, надо позвонить Лидии. Просто услышать ее голос, просто сказать, что все в порядке, что я постараюсь вытащить ее отца, что я попробую договориться… да сколько ж можно лгать ей? Мне просто хочется увидеть ее, хочется вернуться в прежнее, хочется снова быть втроем, вот так, будто мы одна маленькая семья, на забытой планете, в крохотном государстве, на маленькой земле посреди нескончаемого океана. Наверное, поэтому не могу вернуться. Страшно, жутко, противно, все, что открылось за прошедшие дни, но свет все еще мерцает вдали. Я заблудился, мне хочется выбраться, подойти ближе к этому свету, выйти из бесконечного блуждания, в коем я пребываю столько времени. Хочется вернуться домой. Куда-то в то место, что я назову своим домом. И где меня примут. Лидия.

Дверь бухнула.

– Вы? – и снова, – простите, я не думала, что вы будете меня ждать.

Голос ей изменил. Она и хотела и не решалась подойти, стояла, открыв душную кухню, наполненную запахами кислой капусты, прогоркшего масла, затхлого помещения, давно нуждающегося в ремонте.

Наконец, очнулся сам. Вырвал ее у двери, отвел к улице, к телефонной будке, надо же, занята. Рада впилась в меня взглядом. Глаза…, в них невозможно смотреть.

– Пожалуйста, – чуть слышно, – увезите меня отсюда. Куда-нибудь, неважно. Вы же можете, увезите. Сегодня, сейчас.

Пронизывающий, как северный ветер, взгляд. Я оглянулся на будку, все еще занято. Кивнул.

– Сейчас. Надо позвонить в миссию, – и замолчал. Рада стояла рядом, не сводя глаз, и молчала. Я нетерпеливо переминался, человек, в будке, никак не мог наговориться, что-то доказывал незримому собеседнику, убеждал взмахами руки, изредка похлопывал по глухой фанерной стене, на которой висел аппарат; я не выдержал, постучал монетой. Никакой реакции.

Что скажут в миссии, как на Раду посмотрит руководитель, да плевать, но что дальше? Согласно внутреннему циркуляру о туземном населении, ее отсюда не выпустят. Иначе, как под контролем инспектора. Или если мы сочетаемся браком. Тогда мы вернемся в мою дыру, станем ждать у моря погоды, и если решение ЦТП останется в силе, у меня кончатся деньги, а разрешение на работу вне планеты проживания ей не дадут, у нее до конца дней не будет прав гражданина. Только у детей. Да и потом, сочетаясь браком, я буду обязан докладывать ежемесячно о состоянии финансов. А если я смогу ее пристроить, то… а чем она сможет заняться таким, что не роботизировано? И потом, мы обязаны постоянно жить вместе, пять лет минимум, это если меня вернут, если все наладится – органы по контролю зорко будут следить за нашими ссорами и размолвками, если что не так, ее отошлют обратно.

Да о чем это я? Что тогда с Лидией, постыдно брошенной пару часов назад, изгнанной из буфета, будто, в чем-то уличенной. Я дошел до края и развернувшись, поспешил к Раде. Телефон, наконец-то, освободился.

– Рада? – Тит подошел незаметно, небрежно положил руку на плечо. Заметил меня, кивнул. – Переживаете? Правильно. – Лицо его буквально лучилось непостижимым довольством, словно, он радовался каждой неприятности, всякий раз доказывающей нечто важное его жизни. – Верно переживаете. Правительство всерьез решило за нас взяться. А чего мелочиться-то? Чтоб жители сидели тише воды, ниже травы, – он рассмеялся и обратился к девушке. – Ты сегодня как работаешь? Март хочет устроить сходку, придут все, собственно, кроме Гора, все и так на месте. Надо покумекать, что дальше делать.

Она все еще смотрела на меня. Я замялся.

– Мне надо позвонить и съездить в миссию. Это действительно очень важно. Ты меня подождешь? – зачем спросил, сам не понял. Не хотел.

– Рада, не стой, ответь. Вы сами поосторожней, сейчас на улицах всех шерстить будут, а у вас еще и лицо приметное.

– Я отпросилась, – она наконец, ответила. – Поеду хоть сейчас. Вы тогда… – и тоже сказать нечего. Я топтался перед ней, она кивнула Титу и прошла к улице, там он запарковал свой велосипед. Села на раму, молодой человек крепко обнял ее одной рукой, другой вцепился в руль. Оттолкнулся и покатил прочь. Я залез в будку.

Тут только прохватило. Никого не было в этот час на улице, пустая улица, пустые дома с безликими глазницами окон. Обеденный перерыв кончился, работа засосала всех, я очутился в пустынном городе, давно заброшенном, заметаемом песками, погружающимся в пучину забвения. Мне было дарована свобода – я кричал и плакал, я стучал по рамам и бился головой о фанеру. Когда наваждение схлынуло, очнулся, крепко сжимая в руке разбитую эбонитовую ручку. Кое-как привел в порядок одежду, и поплелся в миссию. Или вправду, как советовал Тит, пересидеть какое-то время, скрывшись ото всех? Как этого хотела и Лидия. Сколько раз я могу ее бросать, давать надежду и тут же отбирать. Чего я от нее хочу, наконец, только приходить и уходить, рассчитывая на тепло ее рук, на нежность слов, на вечное ожидание. Оно будет, это ожидание, будет, не сомневаюсь. Потому-то так не хочется его. И столь же сильно хочется.