Владимир Поляков - Моя сто девяностая школа (рассказы)

- Через два дня после начала летних каникул надо ехать, - оказала она. - Но ехать вслепую нельзя. Надо изучить Крым по картам, по учебникам, вспомнить, что написано великими поэтами о Крыме, сходить в Русский музей и посмотреть картины Айвазовского и Куинджи.

(Сестра Любови Аркадьевны Раевской была художницей, и Любовь Аркадьевна обожала это искусство.)

Нужно вспомнить историю Крыма, оборону Севастополя, адмирала Нахимова и легендарного матроса Кошку, флору и фауну Крыма и еще массу всего, что с ним связано. А с вашими родителями я поговорю на ближайшей встрече с ними. Вы им пока ничего не говорите, я это сделаю лучше сама, подойду к этому дипломатически. Договорились?

Мы все закричали хором:

- Договорились!

Так и произошло.

Родители почти все дали согласие. Но поехали, к сожалению, не все. Кое-кто был нездоров, кое-кто по настоянию родителей уехал на дачу. В результате поехали в Крым только 19 человек. Поехали со знанием литературы, истории, географии и естествознания, минералогии и живописи.

Это было в 1925 году, за год до окончания школы.

Мне было 15 лет, и я, конечно, не запомнил всего, что было, хотя память у меня была, несомненно, лучше, чем сейчас.

Я помню веселую поездку в поезде, с беганьем на станции за кипятком, закупку помидоров, огурцов и жареных кур на маленьких полустанках, и волнующуюся Любовь Аркадьевну - не отстал бы Поляков от поезда, и пыльную платформу Симферополя с бесчисленными оборванными и пестрыми цыганами, и первые крымские кипарисы, и как нас укачивало в лодке в Алуште, и как Чернов поймал морского конька, и как Маруся Мошкович испугалась вынырнувшего возле нее дельфина, и огоньки вечерней Ялты с музыкой, несущейся из многочисленных кофеен и с иллюминированных пароходов, и веселую толкучку на приморских бульварах, экзотические пальмы в Никитском саду, клумбы всевозможных роз в Воронцовоком парке и старинные византийские монеты и черепки древнейших чернолаков на раскопках Херсонеса Таврического; маленьких татарчат, продающих разноцветные ириски и пьянящую бузу в киосках.

Но больше всего запомнил Бахчисарай с его развалинами ханских дворцов, с древними кладбищами и, конечно, дворец, в котором целым и невредимым остался знаменитый бахчисарайский фонтан, воспетый Александром Сергеевичем Пушкиным.

Журчит во мраморе вода

И каплет хладными слезами,

Не умолкая никогда.

Так плачет мать во дни печали

О сыне, падшем на войне.

Младые девы в той стране

Преданье старины узнали

И мрачный памятник оне

Фонтаном слез именовали.

Длинная улица бахчисарайского ущелья ведет к Хан-сараю - жалким останкам ханского дворца, развалинам мавзолея прекрасной жены хана Керим-Гирея, с наглухо забитою, заложенной камнями дверью. Узкая, местами высохшая грязная речка Сурук-су (что означает Гнилая вода), дворы таврической Аламбры, пустота, запустенье. Чтобы представить себе бывшие красоты этих строений, надо вспомнить Пушкина. А так - никакого впечатления.

И вот вдруг наше внимание остановило непрекращающееся, через каждые полминуты, заунывное капкап.

- Товарищи, это фонтан слез! - сказал Грозмани. - La fontaine des larmes! - воскликнула Любовь Аркадьевна.

И я увидел нечто удивительно похожее менее всего на фонтан, а более всего на мраморный умывальник. Во многих местах мрамор был треснут, отбит, но на нем были мраморные раковины и из ржавых отверстий капала вода. Эти раковины постепенно наполнялись, и вода капала из них в нижние раковины. Ничего красивого, честно говоря, не было. Но если закрыть глаза и долго стоять и слушать, как капает, то в памяти возникает, как писал Пушкин: "Дыханье роз, фонтанов шум", нежная Мария, красавица Зарема и злой, влюбленный Гирей...

Все разбежались по территории, а мы с Костей Куниным остались у фонтана. Он приковал нас к себе.

Кап-кап-кап... Мы слушали, как завороженные, падение грустных капель.

- Странная вещь любовь, - сказал Костя. - Лично я еще не испытал этого чувства, но я близок к нему. Не буду тебе говорить, кто она, но я что-то явно начинаю испытывать.

- А ты можешь мне ничего не говорить Я предполагаю.

- Откуда ты можешь знать. Я ни за кем в школе не ухаживаю. Даже ОНА не догадывается ни о чем.

- Я видел, как ты на нее смотрел на обществоведении.

- Как я смотрел?

- Как-то мимо. Смотрел, но делал вид, что не смотришь... Косил еще больше, чем всегда. И между прочим, она тоже на тебя смотрела, но делала это, когда ты не смотрел. А я смотрел.