Владимир Поляков - Моя сто девяностая школа (рассказы)

"Все! - подумал я. - Завтра же сообщу всем эту новость. Воображаю, как будет переживать Таня Чиркина. Так ей и надо, между прочим. Как будто на Сашке сошелся весь свет. Как будто нет мальчиков, кроме Сашки..."

И я уже почти не смотрел картину. Я думал о том оживлении, которое внесу в класс, о том, с какими подробностями я буду рассказывать об этом событии.

Представляю себе, как будет расстроена Танька. Она же считает, что она единственная в мире красавица.

И вдруг какая-то неизвестная девочка встает на ее усеянном розами пути. Танька наверняка будет плакать в женской уборной. И, конечно, не сможет решить задачу по письменной алгебре, и Пестриков скажет: "Что это с вами сегодня, Чиркина?" И Сашка будет весь день на меня кукситься и, может быть, скажет: "Ты, Володька, свинья. Зачем тебе надо было разоблачать меня?"

А действительно, зачем мне это надо? Для чего мне, чтобы Таня плакала? С какой стати мне ее расстраивать? Пусть она продолжает думать, что лучше ее нет.

Пусть она не знает об этой девочке. Пусть думает, что Сашка не может без нее жить, если ей так лучше.

И пусть она сегодня решит задачу по алгебре и Пестриков ее похвалит.

Я пришел в школу и, встретив Сашку, сказал ему:

- Не думай, что тебя никто не видел вчера в "Ниагаре"... Кажется, ты был не один... Я не интересуюсь, с кем ты был, и никому не собираюсь об этом рассказывать. Но мне кажется, что тебе не нужно огорчать одну девочку по имени Таня.

Сашка покраснел, но ничего не сказал.

А я подбежал к Тане и сказал:

- Вчера, между прочим, встретил Сашку, ходит печальный один по Большому проспекту возле Съезжинской улицы (в этом районе живет Таня)...

- Да что ты говоришь! - воскликнула Таня, и на губах ее мелькнула улыбка.

На письменной Таня одной из первых решила задачу, и Александр Дмитриевич сказал:

- Чиркина молодец. Это меня радует.

Я шел после занятий домой, и у меня было прекрасное настроение. Я подумал: кажется, я сегодня сделал доброе дело, и, оказывается, это очень приятно.

БАХЧИСАРАЙСКИЙ ФОНТАН

Володя Грозмани - прославленный филателист.

И, вполне естественно, один из лучших географов нашей школы. Он знает все города во всех странах мира, в Ленинграде он знает все улицы и переулки; по-моему, он знает даже все города нашего Союза и куда ехать с какого вокзала. За годы учения в школе я не слышал от него никаких других слов кроме "Никарагуа", "Судан", "Лабрадор", "Уругвай", "Боливия", "Гаити". Он мог запросто ответить, сколько зубчиков у марки Новой Зеландии или чей портрет изображен на австрийской марке 1915 года. Он был заядлым путешественником в душе и пользовался всеобщим уважением.

И вот как-то он пришел в класс в особо приподнятом настроении и сказал:

- У меня есть серьезнейшее предложение - поехать на летние каникулы в Крым. Соберем деньги на билеты. Это не так много. Уговорим кого-нибудь из преподавателей возглавить нашу экскурсию. Я думаю, что согласится Любовь Аркадьевна, и отправимся на две недели. Я уже говорил с туристской организацией.

Маршрут очень хороший - Симферополь, Бахчисарай, Феодосия, Алупка, Алушта, Ялта, Севастополь. Представляете себе - бахчисарайский ханский дворец, Черное море, дельфины, Воронцовский парк, Никитский ботанический сад, Севастопольский порт, Малахов курган, раскопки Херсонеса! Поезд отправляется в шестнадцать часов тридцать минут. Первая остановка в Крыму - Симферополь.

- Нужно еще, чтобы согласились наши родители, - сказал Чернов.

- Наши родители - взрослые люди, - сказал Грозмани, - они не смогут не понять, как важно для нашего кругозора повидать Крымский полуостров. И вообще грош нам цена, если мы их не уговорим.

Любовь Аркадьевна сразу же согласилась. Она была очень серьезным человеком, крайне строго относилась ко всему, что касалось уроков и поведения в школе, но она была заводной: немедленно откликалась на всякие придумки - на походы в театр, на самодеятельные спектакли, дальние и ближние экскурсии, с удовольствием вступала во всякие игры. Она была изящной, интересной женщиной, великолепно владела французским языком, который она нам преподавала, и умела быть элегантной и покоряющей своей вежливостью в разговоре с нашими родителями.

Это вселяло в нас уверенность, что ее дипломатическая беседа с папами и мамами почти наверняка обеспечит нашу поездку на полуостров.

Кроме того, она ведь была нашей классной наставницей. А это тоже что-нибудь да значит.

Любовь Аркадьевна сразу загорелась. Идея Грозмани ей понравилась и увлекла ее.