Сталин шутит...

В 1937 году праздновался двадцатилетний юбилей Великого Октября. Был обед на квартире Ворошилова. Взяв слово для тоста, Димитров принялся рассуждать о Сталине как продолжателе дела Ленина:

— …Нельзя говорить о Ленине, не связывая его со Сталиным.

Все дружно подняли бокалы. А какова была реакция вождя?

— Я очень уважаю товарища Димитрова. Мы друзья и останемся друзьями. Но я не согласен с ним… Для победы дела необходимы соответствующие условия, а вожди найдутся.

Перефразируя: было бы чувство юмора (как главное условие), а применение ему найдется.

Когда началось следствие по делу троцкистских заговорщиков, позже вылившееся в судебные процессы 1937—1938 гг., Сталину доложили, что обвиняемые бахвалятся друг перед другом, а также перед следствием, утверждая, что их аргументы перевешивают все доводы обвинения. На них не давят ни моральный груз обвинения, ни факты, ни показания свидетелей, на очных ставках они отмахиваются от всего и самоуверенно отказываются признать, что виноваты перед партией, народом, государством.

Выслушав доклад о том, как подследственные морочат голову следователям, Сталин неожиданно и с некоторой насмешливостью спросил:

— Сколько весит государство?

Видя, что его не понимают, он конкретизировал вопрос:

— Сколько весят заводы и фабрики, железные дороги, пароходы, недра и колхозные поля, армия с тысячами танков и самолетов, члены партии, все граждане, наконец?..

Кто-то из присутствующих, неуверенно кашлянув, предположил:

— Никто не может этого знать, Иосиф Виссарионович. Это миллиарды тонн, это из области астрономических величин.

— Может ли группка отщепенцев противостоять давлению такого астрономического веса? Правильно, не может. Поэтому не говорите мне больше, что не можете сломить упорствующих в обмане, заставить их признаться под давлением неопровержимых фактов.

Дочь многолетнего помощника Сталина А. Н. Поскребышева Наталья рассказала автору книги «Ветер истории» Ф. Чуеву, как в детстве позвонила отцу на работу. Приключилась забавная и очень трогательная история.

— Это папа?

— Это не папа. А что ты хочешь? Может, я помогу?

— Не получается задачка по арифметике…

И долго вдвоем со Сталиным они решали по телефону задачу про бассейн и трубы, по которым вливается и выливается вода… Потом дочке влетело от отца за то, что она отнимала время у товарища Сталина.

Пресс-конференция. Сталин отвечает на вопросы иностранных корреспондентов. Один из них, желая лягнуть советскую действительность, раскритиковал газетные и книжные публикации.

— Как у вас пишут о женщинах и сами женщины, какая скука: «Даешь работу по-стахановски», «Как я стала пятисотницей», «По трудовому почину сестер Виноградовых», «Девушки, на трактор!»…

— Ну да, серо, безлико, — поддержал вождь. — То ли дело новая книжка вашей коллеги, американской журналистки, «Как найти мужчину своей мечты, и что потом делать с этим подонком?»

Говорят, что замечательный, любимый многими поколениями кинозрителей фильм «Чапаев» могла ожидать печальная судьба. После первого же просмотра некий критик Херсонский написал, что лента плохая, ибо в ней мелкобытовое заслоняет эпохальное и что герои гражданской войны, которых он лично знает, совсем другие. Соратники Чапаева тоже высказались неодобрительно: и пулемет у Анки не тот, и орудия показаны не те, и вообще все было не так. Даже родственники Чапаева уверяли, что актер не похож на прославленного комдива.

Наконец, картину посмотрел Сталин. Уж кто-кто, а он революцию и гражданскую испытал, как говорится, на своей шкуре, правду либо ложь о том времени чувствовал нутром. Помолчал Сталин, попыхтел трубкой и изрек абсолютную истину, имея в виду придирчивого критика, скептических соратников и недовольных родственников. Эта истина и сегодня хорошо знакома фронтовикам, работникам следственных органов, судьям:

— Врут, как очевидцы.

Режиссер Ю. Я. Райзман показывал в Кремле свою кинокомедию «Поезд идет на восток». Фильм не ахти какой, скучный, даже нудный. По ходу действия поезд делал массу остановок. На пятой или шестой остановке Сталин вдруг спросил: «Это что за станция?».

Райзман растерялся. Фильм снимался в нескольких сибирских городах, и режиссер не помнил, что это был за вокзал (хороший режиссер такие вещи помнит во сне). Он брякнул наобум: «Омск», с замиранием сердца ожидая дальнейших расспросов. Но больше вопросов не последовало. Сталин поднялся и сказал, направляясь к выходу из зала: