Николай Баженов - Пустынник Агафон

— А я не курю, — похвастался Бабкин, — уже с месяц. Только не воображайте, что это результат моего визита к вам. Сам бросил! Когда к сердцу приперло, откуда и сила воли взялась!

Сосед вдруг заморгал, заволновался и вопреки всем больничным правилам уселся на койку Бабкина.

— Голубчик, — завопил он на всю палату, — расскажите подробнее, как вам удалось это сделать? Ведь от треклятого курева я предынфарктное состояние получил! Ну, никак не могу отвыкнуть.

— А ваши «меченые атомы»? — лукаво спросил Алексей Иванович. — Ладно, ладно, я пошутил. Помогу советом. Только имейте в виду: я колдун тоже не дешевый, хотя на мне и нет сейчас белого халата с красным крестиком. Меньше червонца за совет не возьму. Недорого для вас?

Сосед громко захохотал и закрутил головой.

— Грабитель! — сказал он, доставая кошелек и извлекая из него десятирублевую купюру. — Вернул все-таки свои деньги.

— Да, значит, квиты, — удовлетворенно констатировал бухгалтер, — а теперь слушайте совет: хотите без особых мучений бросить курить? Женитесь на особе, не терпящей даже запаха табака, и та мигом вас отучит от вредной привычки. Ну как, стоит мой совет десятки?

Сосед, повесив голову, уныло созерцал узоры на ковровой дорожке.

— Что ж! — вздохнул он. — Совет сам по себе неплохой. Только не реальный. Где сейчас такую жену отыщешь, если все знакомые мне женщины дымят похлестче мужчин?

Тройка изб прячется в самой лесной глухомани. Однако лесник Иван Никитич нисколько не похож на косматого таежного лешего. Он носит щегольскую куртку из искусственной кожи, ежедневно бреется механической бритвой «Спутник», каждое воскресенье гладит свои бриджи.

Возможно, поэтому в ответ на мое шутливое замечание, что, мол, живут он и его соседи на манер пустынников и я нисколько не удивлюсь, если и они, вроде Серафима Саровского, кормят медведей хлебом из рук, лесник только усмехнулся.

— Никак нет, — ответил он рокочущим баском, — мы хлебопродукты лесному поголовью не переводим. Да и какие мы пустынники, ежели находимся в курсе всех событий мира? — Он кивнул головой в сторону висящего на гвоздике транзистора «Селга». — Настоящие пустынники — это публика совсем другого сорта. Да вот, не угодно ли послушать про одного из них, благо спать еще вроде как и рановато?

До войны работал я в соседнем колхозе, в овощеводческой бригаде. Трудился там вместе со мной один парень по имени Агафон.

Обоих нас и мобилизовали, как началась война. Меня, пехоту, прямо на фронт отправили, а Агафона оставили при артиллерийском складе. Малый он старательный, аккуратный, скоро ему чин какой-то дали и к боеприпасам приставили.

После войны я еще пару лет по разным заграницам ездил, потом вернулся в деревню и узнаю, что Агафон тоже недавно демобилизовался. Я к нему.

Встретились. Обнялись. Всплакнули о тех, кто не вернулся. Я и спросил у Агафона, не ходил ли он еще в правление насчет работы.

«Нет, не ходил, — отвечает Агафон и виновато прячет от меня глаза. — Расходятся, Ваня, наши дорожки. Я в колхозе работать не буду».

«Ага! В город надумал, промышленность поднимать?»

«И не в город. Я богу хочу послужить, душу спасти. Зарок нерушимый дал в минуту лютой опасности: останусь жив — конец дней своих проведу в посте и молитвах».

Я так и ахнул. Стою обалдевши, выпучив на Агафона глаза, и не знаю, что делать: плакать или смеяться?

«Так ты же всю войну на складе в наших краях прослужил! Боев здесь не было. Откуда же взялась лютая опасность?»

«Бомбили наш артиллерийский склад однажды, — ответил он, — подобно коршуну, смерть надо мной кружилась, я в ту минуту и прозрел».

Одним словом, приспичило парню душу спасать, да и все тут! Всем колхозом уговаривали мы его оставить эту затею. Из райкома партии даже по нашей просьбе опытного лектора присылали. Но Агафон и слушать никого не хотел и стал всерьез в пустыню собираться.

Распрощался он с нами и подался на север, в самую чащобу. Вырыл себе землянку, отгородился от хищного зверя и стал жить-поживать, духовного добра наживать. Спрашиваете, чем питался? А чем бог послал. Кое-что с собой прихватил, грибы да ягоды собирал, опять же орехи, благо кедровника в наших краях пропасть.