Николай Баженов - Пустынник Агафон

Когда Зайчикова села на место, Мирандолинов зорко оглядел всех и продолжал:

— А теперь позвольте мне сказать, товарищи! Довожу до сведения членов месткома, что в нашем здоровом коллективе завелся сектант!

Собравшиеся тревожно уставились на него. Какой такой сектант? Откуда он взялся? И, главное, что ему нужно?

— Из новеньких кто-нибудь? — робко спросила комсомолка Тюлькина.

Мирандолинов отрицательно покачал головой.

— Нет, не из новых, а, наоборот, из самых старейших. Это тетя Кланя, ночной сторож.

Все так и ахнули. Тетя Кланя — одинокая, ласковая к людям старушка, каждая морщинка ее так и светилась добротой. Было смешно немножко и трогательно, когда она со своей берданкой, древней, как она сама, неторопливо семенила по территории конторы, охраняя «объект». Зарплата у нее была небольшая, но никто никогда не слыхивал от нее старушечьей воркотни на трудное житье.

— По-моему, все это враки, — решительно заявил один из присутствующих. — Сектанты — это изуверы и фанатики. А тетя Кланя какой изувер? Она человек добрецкий. Интересно, кто принес эту байку?

— К сожалению, не байка, — уныло ответил предместкома. — У меня есть точные сведения, что сторожиха наша — воинствующая сектантка. Дело это, разумеется, ее совести. Но и мы, товарищи, не можем умывать руки. Мы обязаны помочь члену нашего коллектива освободиться от религиозных предрассудков.

Все заговорили разом, в комнате поднялся галдеж. Слова попросил председатель культкомиссии.

— Трудное это дело, товарищи. И деликатное. Я согласен с теми, кто говорил, что тетя Кланя — старушка душевная. Но ведь ей под шестьдесят подпирает. А под старость в человеке разные пережитки пробуждаются, в том числе и религиозные, особенно если он верил сызмальства.

— Да что ты предлагаешь? — крикнули ему.

— Я ничего не предлагаю. Знаю только, что в таких делах действовать следует осторожненько, чтобы не наломать дров. Давайте сперва поговорим с ней по душам, так сказать, прощупаем ее...

Мирандолинов досадливо махнул на него рукой.

— Прощупывать тетю Кланю не надо, — сказал он, — бесполезно. Давайте-ка мы организуем для нее хорошую лекцию на антирелигиозную тему. Достанем толкового лектора с диапозитивами, и пускай она вентилирует свои мозги. Коллектив ее поддержит. Нет возражений? Принято.

Не откладывая дела в долгий ящик, предместкома тут же позвонил в общество «Знание». Ему обещали подослать лектора покрепче. Когда? Когда хотите, хотя бы завтра.

Назавтра красный уголок ремконторы был переполнен. Лектор, молодой человек с пышной шевелюрой (говорили, что он из бывших семинаристов), устанавливал на столе проектор, чтобы иллюстрировать свою лекцию диафильмом, для чего на стене, заботами завхоза, была прикреплена кнопками большая простыня.

Словом, все было готово, не хватало только одной тети Клани. Напрасно рокотал в красном уголке бархатный голос бывшего семинариста, напрасно плясал на простыне яркий цветной луч проектора. На атеистов это большого впечатления не произвело, поскольку они и без лектора знали, что бога нету. А людей верующих, увы, в красном уголке не было.

Мирандолинов ходил мрачнее тучи.

— Позор! — сердито восклицал он. — Кто был ответственным за явку сторожихи на лекцию? Ах, все? Ну так вот вам плоды обезличенной безответственности. Хорошо-с! Теперь никаких антирелигиозных лекций я больше организовывать лично не буду. Пусть даже в коллективе объявится сам архиепископ!

— Семен Семеныч! — нерешительно тронула его за рукав страхделегат Зайчикова. — А может, все-таки кто-нибудь из членов месткома пойдет со мной к больной курьерше? И яблоки и сок я купила, вот они, в пакете.

— К больной курьерше? — встрепенулся Мирандолинов. — Непременно. Кто здесь присутствует из членов месткома? Гм! А знаешь что? Я сам с тобой пойду! Ей-богу, сам! Пускай старая не обижается на отсутствие внимания со стороны руководящих лиц.

И они на пару, широким шагом, направились на Зеленую улицу, где квартировала курьерша Анна Фоминична. Подойдя к дому, поднялись на крыльцо. Толкнули дверь, она оказалась незапертой. Войдя в переднюю, делегация остановилась в ожидании, пока глаза привыкнут к полумраку.

Из комнаты, где лежала больная, доносился запах лекарств и певучий голосок тети Клани:

— А ты терпи, терпи, голубка, как Иисус терпел. Господь, он каждую твою слезинку на строгом учете держит. Как, например, наш главбух Петр Иванович, ни копейки не упустит в балансе! Да что это я, раба недостойная, тебе все рассказываю да объясняю. Ты, когда станет легче чуток, к нашему пресвитеру зайди, он тебе все как на ладошку выложит. И разъяснит и утешит...