Игорь Соколов - Человек из грязи, нежности и света

Тарговица спасло только то, что в последний момент он смог выпрыгнуть из вертолета и, рухнув ногами вниз, он тут же всплыл из морской пучины.

Именно в этот момент ему показалось, что он видит дядю Абрама, со злой усмешкой глядящего ему в глаза из морской пучины.

Альфред Тарговиц даже перекрестился несколько раз, что позволил ему сделать спасательный жилет, когда он упал в море.

Через два часа его подобрал австралийский корабль, который доставил его через половину суток до Гонконга, где он смог от нашего посла получить необходимые документы, чтобы в скором времени вернуться на родину.

Обещание, данное дяде Абраму, звало Тарговица срочно позвонить Льву Абрамовичу Эскину, известив его о том, что отец его жив и в добром здравии живет со своей новоприобретенной женой на необитаемом острове.

Он может быть никогда бы и не стал выполнять своего обещания, данного им дяде Абраму, но его семя, зароненное в чрево беременной Маргариты, призывало его к тем самым необходимым услугам, которые он смог бы оказать дяде Абраму с Ритой в обмен на его внезапное овладение ее телом.

Воспоминание этой сексуальной связи изобиловало в его мозгу очень острыми ощущениями, быстро восстанавливающими ее нежный и обманутый им образ.

Где-то на подсознательном уровне он думал, что раз обманул Риту, то теперь вся она будет в его власти, на самом деле он столкнулся с серьезной проблемой, которая при любом раскладе жизненных обстоятельств облекала его собственный образ в весьма непрезентабельный вид.

Чтобы поменьше думать о всякой мерзости и грязи, дарованной его животными наклонностями ее образу, Альфред Тарговиц придумал, а вслед за этим и продумал хитроумное действо несчастного и никому ненужного человечка.

Он решил, что раз Рита не любит его, то ему достаточно просто овладеть ее телом, чтобы навсегда соединить ее образ с собой. Однако, даже добившись этого, он все равно ощущал свою собственную неполноценность, и всячески пытался перевернуть этот мир, чтобы вернуться к Рите чистым и незапятнанным.

Хотя на самом деле, он не мог к ней вернуться, и, ощущая это, страдал… Его звонок к Эскину стал своеобразным вызовом всем злодеям, окружающим его.

Будучи с ними в постоянной опосредованной связи, он был частью их всемогущественного коллектива, их разума, но восстав против него, и против Эрика, он стал мишенью для них, как и для их отравленных стрел.

Он предчувствовал, что его убьют, но подсознательно он желал этого, как собственного наказания за незаконное обладание телом Риты.

Кто мог его понять?! И кому в эту минуту он мог покаяться?! Его ждала Смерть и он это чувствовал, и именно поэтому в последнюю минуту ее ожидания, как и разговора с Эскиным, он вдруг стал заниматься онанизмом, вспоминая тело нежной и сладострастной Риты, он стал отчаянно вспоминать свой последний оргазм, отчего его онанизм стал своеобразным оружием против Смерти.

И даже в тот миг, когда пуля насквозь прошила его чувственный орган, Альфред Тарговиц сладко застонал, уже ощущая свою божественную Риту, и даже осознавая, что она уже никогда не была и не будет его возлюбленной.

Он знал, что его единственное на свете обладание ее телом и есть та оправданная цель жизни, ради которой он жил все это время.

Даже глядя в холодное дуло автомата, Альфред отчаянно шевелил свой обнаженный член, чувствуя тело своей любимой и невероятно отдаленной Риты не только расстоянием, но и всей своей несостоявшейся жизнью.

От удивления киллер даже не сразу произвел контрольный выстрел в голову…

Воспользовавшись этим, Альфред Тарговиц все же довел себя до оргазма и сладостно вскрикнул, уже навсегда покидая свое ненужное и жалкое тело.

В последнюю минуту жизни он успел подумать, что онанизм прекрасное оружие против Смерти.

При всей извращенности своей жертвы убийца был полон странного благоговения перед ней.

И дело заключалось даже не в том, что убийца Альфреда Тарговица тоже когда-то мастурбировал, просто за последнее мгновенье жизни своей жертвы он успел почувствовать нечто большее, чем могла ему сказать сама жертва.

Иными словами, действо жертвы оказалось более многомасштабным явлением в душе его раскаявшегося убийцы.

Даже в самый последний миг, когда он нажимал на курок и производил контрольный выстрел в голову, все еще думая о деньгах, которые отрабатывал, он чувствовал какой-то непонятный подвох не только в сознании, но и во всей своей запутанной жизни.